Родители Тикако жили в Кобе.
– Нет, домой я возвращаться не стала – просто переехала на другую квартиру. Я не хотела, чтобы ты звонил или приходил ко мне, понимаешь? Потому-то и с работы уволилась.
Рюмон почесал затылок:
– Видно, сильно я тебе тогда опротивел.
Тикако доела паэлью и поставила тарелку на стол.
– Мне всегда бывает нелегко принять решение. Но если бы я оставила все как есть, мне было бы гораздо труднее забыть о тебе.
– И где ты живешь сейчас? Если не секрет, конечно.
Тикако вытерла рот платком.
– Титосэдори-яма. На линии Кёосэн.
– Вот как? А я все там же, на прежней квартире. Оба замолчали.
Снова послышался шум толпы, и Рюмон без особой цели перевел взгляд на веранду, где веселились гости.
Тикако вдруг спросила:
– А ты женат?
Этот вопрос был для него неожиданным.
– Не… нет, – произнес он, запинаясь. – Не так просто найти такую, чтобы вышла замуж за журналиста.
– Это вовсе не так, – проговорила она почему-то с чувством.
– Лучше ты про себя расскажи. Ты-то, наверное, уже давно семьей обзавелась.
Тикако немного помолчала, потом ответила:
– Я тоже еще не замужем.
– Вот как? – коротко сказал он и стряхнул пепел с сигареты.
Рюмон постарался, чтобы на лице его ничего не отразилось, но от этого известия он почувствовал необычайный прилив сил, словно в холодную погоду у его ног забил горячий ключ.
Он бесшумно ступил на траву газона. Вообще-то он уже успел заметить, что обручального кольца у Тикако не было, и в нем затеплилась надежда, что она все еще свободна, именно так и оказалось на самом деле.
Набравшись решимости, Рюмон сказал:
– Послушай, насчет той истории… Я еще раз прошу у тебя прощения. Я тогда словно с ума сошел. Если бы я в тот день не перебрал с алкоголем, я бы ни за что не забылся настолько. После той истории я стал пить меньше, и ничего подобного себе больше не позволял. Конечно, я просто пытаюсь оправдаться и все такое, но…
Он взглянул на Тикако и увидел страдание на ее лице, повернутом в профиль к нему.
– Забудем. История давняя, что возвращаться к ней снова?
Теперь, как Рюмону казалось, он понял, почему между ними все сложилось именно так, а не иначе, – Тикако в то время стремилась к тому, чтобы ее отношения с мужчиной были безукоризненны, а поступок Рюмона как раз этой самой безукоризненностью не отличался.
Тикако вдруг, вытянув шею, отвернулась.
Рюмон, открывший было рот, чтобы сказать что-то, передумал и проследил за направлением ее взгляда, устремленного в сторону многолюдной веранды.
– Что, знакомого увидела?
– Вроде того. Он преподает на курсах испанского языка при министерстве иностранных дел.
– Не иначе как твой бой-френд?
Тикако, вновь повернувшись к нему, с улыбкой произнесла:
– Ну, это как сказать. По правде говоря, он уже почтенный старец – ему лет семьдесят пять.
Рюмон погасил сигарету.
– Неужели семьдесят пять? По тебе не скажешь, что у тебя нехватка поклонников.
– Он просто замечательный человек. Я с ним впервые встретилась… когда же это было? А, на встрече общества японо-испанской дружбы. Познакомить вас?
– Может не стоит. Я, видишь ли, не большой любитель разговаривать про уход за садами, бонсаи или розами.
– А тебе ведь это и не грозит. Он раньше служил в дипломатическом корпусе и долго жил в Испании. Я думаю, тебе будет интересно с ним поговорить.
– Я лучше с тобой поговорю.
– Не упрямься, пойдем.
Тикако взяла его за руку и потянула за собой в сторону веранды. Он помнил ее именно такой: если уж что сказала, то никакого отказа и слушать не захочет, а если что задумала, то сразу и сделает. Те три года, что они не виделись, показались вдруг просто вымыслом. Рюмон почувствовал во всем теле жар, вызванный близостью Тикако.
– Ну хорошо, будь по-твоему. Хоть узнаю у твоего старикана, как ему удалось тебя соблазнить.
Поднявшись по лестнице на веранду, они вклинились в людскую толпу.
– Не понимаю, куда он мог исчезнуть, только что был здесь.
Они пробрались сквозь толпу к двери, ведущей в здание.
Затем дошли до центрального зала, но и там знакомого Тикако не оказалось. Их глазам предстали лишь два иностранца в тюрбанах, мирно беседующие о чем-то.
