Космопорт, 2014 № 04 (5) - страница 28
Бракус приказал своему аметистовому дракону поймать волны общения, войти в контакт с новыми друзьями. Дракон создал астральную проекцию, захватив с собою и Бракуса, поскольку сейчас Бракус и дракон были единым целым. Проекция оседлала многочисленные потоки волн, извергаемые странными неживыми приспособлениями внутри корабля из металла и карбона. Потоки несли Бракуса в направлении звезды. Быстро. Очень быстро. Прямо к четвёртой планете…
Бракус очутился в дивном мире. Дракон выбрал свою волну. Ту, которая понравилась ему. Ту, где он увидел себе подобных. Ту, где он захотел провести своё время после длительного и утомительного перелёта. Где думал отдохнуть, дав Бракусу возможность донести до людей свои планы о мире и сотрудничестве.
— Приветствую тебя, обитатель нижнего мира, — обратился Бракус к человеку, оседлавшему потомка космических драконов, побывавших здесь триллионы циклов назад.
Но человек ответил очень грубо. Волны его души полнились злобой и пренебрежением к жизни других.
Бракус попытался объяснить человеку…
Но человек не стал слушать. Он приказал потомку звёздных драконов напасть на Бракуса. И убил его!
Когда умирает твоя астральная проекция, умираешь и ты…
Братья наблюдали за полётом Бракуса.
Братья увидели, какие жестокие всходы дало семя общих праотцев.
Братьям осталось только одно.
Мстить…
Сергей Булыга[7]
Заклятая корчма
Как и отчего она у нас вдруг появилась, этого никто не знает. Да и у кого спрашивать? Кто может это объяснить, с тем лучше не встречаться, а все остальные повторяют одно и то же: не было её, не было, не было, а потом она вдруг есть, и всё. Да и ничего в ней приметного не замечалось, с виду корчма как корчма: коновязь, крыльцо, сбоку колодец, на крыше фонарь, чтобы ночью издалека было видно. Но так и во всех других корчмах устроено. Поэтому никто и думать не думал, гадать не гадал…
Да и когда было гадать, если эта заклятая, все её так называли, корчма каждый раз появлялась тогда, когда уже стемнеет, ничего кругом толком не видно, виден один только фонарь на крыше, а тут дождь хлещет, или воет вьюга, или за вами волки гонятся, или злодеи, и вдруг — о! фонарь! корчма! Добрый человек, без всякой дурной мысли, слезает с седла, передаёт поводья служке, а сам заходит в дверь, снимает шапку, утирается…
И уже не может выйти обратно! Потому что входная дверь пропала! Но человек этого пока ещё не замечает, он же продрог в дороге и проголодался, да ему и келих кинуть хочется — и он зовёт корчмаря, говорит, что ему надо, садится к столу, ест и пьёт, а тут откуда ни возьмись к нему подсаживаются девки, девки прямо как огонь, все как на подбор бесстыжие, начинают лапать человека, тискать, пить с ним на брудершафт, заглядывать ему в глаза, расшпиливать ему…
Ну, или, если человек больше охоч до денег, то к нему с шумом садится пьяная весёлая компания — и они начинают его угощать, и тоже пить на брудершафт, а девкам велят плясать, да и сами уже начинают покрикивать, гикать, а после снова вдруг откуда ни возьмись объявляются карты и кости, и вот уже пошла игра, девки пляшут, собутыльники гогочут, а тут ещё подвернётся корчмарь, сунет человеку трубку, трубка уже раскурена, человек её берет и смокчет, а там не табак, а…
Ну, и дальше дело ясное — у человека всё плывёт перед глазами и он падает под стол. А наутро просыпается на голой земле без денег, без сапог, без шапки, без сабли, без коня… А после, когда он приходит в ближайшую деревню, ему ещё говорят, что здесь никогда и близко никакой корчмы не было. И человек пешком, босой, без шапки и без сабли идёт дальше. И это, все говорят ему, ещё его счастье, что он ни с кем в той корчме не посварился, а то его там и вовсе бы убили. Так ведь тоже иногда случалось, когда рано утром находили при дороге, обычно на куче золы, на ещё тёплом кострище, человека с распоротым брюхом, или с отрезанной головой, и тоже без денег, без сапог, без сабли и без шапки. Так что, говорилось между нами, если ты попал в эту заклятую корчму, то уже пей, гуляй и всё прочее, только за саблю не хватайся — и тогда хоть жив останешься, и после будет о чём рассказать, а иначе ничего уже и никому никогда не расскажешь. И так мы и делали, если вдруг входили в ту корчму, и, может, до сих пор входили бы, но тут слух о нашей заклятой корчме дошёл до столицы.
