– Здравствуйте, гражданин. Вы что, тоже оттуда? – она как-то неопределенно покрутила в воздухе рукой, имея в виду космическое пространство.
– Да, в некотором роде, – озираясь, ответил корреспондент, который подумал, что его спрашивают о психиатрической больнице. – Но они меня сами отпустили, – быстро добавил он.
– И вы тоже умеете прикидываться чемоданом?
– Чемоданом? – не понял Никифоров. – Не знаю, не пробовал.
Доктор подошла поближе к Сергею, внимательно посмотрела на него и сказала:
– У вас кожа имеет землистый оттенок. Стало быть, барахлит желудок. Наверное, вы еще не привыкли к нашей земной пище. Советую каждый вечер ставить себе клизму и пить побольше молока. Кстати, – вспомнила она, – а вы, вообще-то, к какому классу относитесь: к млекопитающим или, может, земноводным?
– Я лично? – совсем растерялся Никифоров. Только сейчас он понял, что перед ним, скорее всего, еще одна жертва лилипутских козней, психически больная, которая, вероятно, сбежала из больницы. – Вообще-то, я Homo Sapiens, – отступая назад, ответил корреспондент. – Что означает: человек разумный.
– Ну-ну, не волнуйтесь так, – сказала Марина Георгиевна и, выйдя за калитку, направилась домой. – Не забудьте вечером поставить клизму, – напомнила она на прощание и помахала рукой.
Испугавшись, что в доме он встретит еще кого-нибудь из врачей или больных, Сергей спрятался в кустах и стал наблюдать за окнами.
А в психиатрической больнице жизнь текла своим чередом. Пенсионер Клубникин закончил писать восьмое письмо, которое намеревался отправить в Организацию Объединенных Наций. Он так устал от сочинительства, что прилег на кровать и задумался о смысле жизни. Захар долго размышлял на эту тему и в конце концов пришел к выводу, что жизнь – это борьба, а потому нельзя лежать сложа руки. После чего пенсионер поднялся и сел писать донесение главнокомандующему Вооруженных Сил Мира. Но от этого важного занятия его оторвал призыв на обед. Вежливый голос из динамика вдруг сказал:
«Уважаемые граждане, просим вас на время оторваться от своих дел и проследовать в столовую».
Сильно проголодавшись, Клубникин позабыл о том, что объявил голодовку, и, бросив авторучку, поспешно вышел из палаты. В столовой выбрал место за столиком рядом с тихим больным в аккуратной голубой пижаме со свежим кустиком незабудки в петлице. Пенсионер быстро съел тарелку наваристого борща, а когда принесли второе, сосед вдруг заговорщицким тоном проговорил:
– Котлету не ешьте.
– Почему? – удивился Клубникин и скосил на нее глаза.
– Корову будем лепить, – серьезно ответил аккуратный больной.
– Какую корову? – недовольно спросил пенсионер, который понял только одно: на его кровную аппетитную котлетку покушается какой-то щеголь с цветком.
– Мы еще не знаем, какой она будет породы.
– Вы как хотите, а я свою котлету не отдам ни для коровы, ни для лошади, ни даже для индийского слона, – решительно заявил Клубникин. – Я привык на обед есть мясо.
– Ну тогда извините, – кротко проговорил сосед. Он поднялся из-за стола, схватил с тарелки Захара котлету и выбежал.
Его поступок страшно обидел пенсионера.
– Ненормальный! – вслед убежавшему больному крикнул он. – Я это так не оставлю! Я буду жаловаться в Министерство здравоохранения!
От расстройства позабыв выпить компот, он вышел в коридор, где нос к носу столкнулся с Николаем Бабкиным.
– Здравствуйте, дядя Захар, – обрадовался встрече Николай. – Вас тоже не отпустили?
– Если бы только это, – возмущенно ответил Клубникин. – У меня только что какой-то сумасшедший украл котлету.
– Нам надо отсюда бежать, – понизив голос, сказал Бабкин. – И у меня есть отличный план. Вы согласны?
– Ну… в общем-то, я не против, – ответил собеседник. Если бы не сумасшедший, укравший у него котлету, он бы еще подумал, стоит ли возвращаться домой, где нужно самому готовить еду, носить в прачечную белье и постоянно работать в огороде. А здесь у него появилась масса свободного времени для сочинения писем и даже стихов, которые он втайне от всех пописывал по ночам во время бессонницы.
Проследовав в палату рыбака, они долго обсуждали план бегства и к концу тихого часа договорились сделать под забором подкоп.
