– Откуда вы знаете? Вы же ботаник, – забеспокоился Фуго, который почувствовал, что его вот-вот разоблачат.
– Я не только ботаник, – таинственно произнес Артур Игоревич. – Но об этом позже. Вначале признайтесь, Аристарх Поликарпович, он же Никанор Захарович. Вы – мимикр?
– Я?! – испуганно вскрикнул инопланетный гость. – Нет! Я Алешин прадедушка из Саратовской области, а это моя прабабушка – тетушка Даринда. – Фуго вскочил со стула и громко зашептал Алеше: – Пойдем отсюда. Нас, кажется, предали.
– Никто вас не предавал, – добродушно сказал Артур Игоревич. – Просто я знаю только одно разумное существо во Вселенной, которое запросто может изменять свою внешность. Это мимикры.
– Ну что ж, разоблачили так разоблачили, – вернувшись на место, спокойно проговорил Фуго. – Да, хотите режьте нас, хотите с кашей ешьте, но мы с тетушкой – мимикры.
На глазах у профессора вдруг выступили крупные слезы, он протянул к гостям руки и торжественно воскликнул:
– Ну, здравствуйте, дорогие соотечественники!
Встреча трех мимикров на планете Земля выглядела очень трогательной. Артур Игоревич долго тискал Фуго и лобызал Даринде руку. И при этом не переставал повторять:
– У меня прямо внутри все перевернулось. Я сразу почувствовал, понял, что вы не земляне.
– Почему? – выдавил из себя Фуго, пытаясь ослабить удушающие объятия соотечественника.
– У нас, у мимикров, нет скелета, – ответил профессор ботаники. – Поэтому походка не такая твердая, а движения более плавные.
– Я тоже что-то почувствовала, – вставила тетушка.
– А я почувствовал, что вы почувствовали, – переключился на нее Артур Игоревич и смахнул слезу умиления.
– Вот видишь, Алеша, – сказал Фуго. – Наши везде пробьются. Я не удивлюсь, если половина жителей Тучкова окажутся мимикрами. А может, даже и пол-Москвы.
– К сожалению, это не так, мой юный друг, – печально проговорил профессор. – На Землю нас прилетело трое, но мы расстались лет пятнадцать назад. Один товарищ уехал в Америку и сейчас преподает физику в Калифорнийском университете.
– Это где? – спросил Фуго.
– В Калифорнии. Второй уехал в Индию и стал…
– Президентом? – перебил его племянник Даринды.
– Нет, йогом. Его там называют «человеком без костей», и никто не догадывается, что это мимикр и у него действительно нет костей. Его посещают до ста тысяч паломников[9] в год. Приезжают даже из Гренландии. А я вот здесь, на природе, пишу научный труд о наличии разума у высокоорганизованных растений.
– Да ну? – удивился Фуго. – Что, и они могут мыслить? Хотя, почему бы нет? У арбуза вон какая голова.
– Нет, юный земляк, – ответил профессор ботаники. – Они, конечно, не мыслят, но чувствуют и, возможно, общаются между собой. Но об этом позже. Садитесь, поведаю вам историю своего появления здесь.
Все снова заняли свои места. Артур Игоревич разлил по чашкам душистый чай и, немного подумав, начал рассказывать:
– На Землю мы прилетели больше двадцати лет назад на грузовом корабле.
– Ух ты, – перебил Фуго. – Меня тогда еще и в живых-то не было.
– Это был первый корабль, посетивший нашу планету, – продолжил профессор. – И мы, в то время три совсем молодых мимикра, из любопытства пробрались внутрь. Для того чтобы нас не обнаружили, пришлось принять форму коробок с продуктами, из-за чего едва не погорели. Уже в полете корабельный повар как-то зашел в кладовую, и я едва успел прикинуться картонной коробкой. Когда он подошел ко мне и грубо попытался открыть, чтобы достать какие-то консервы, я вскрикнул от боли и убежал в самый угол. Остаток пути бедняга провел в лазарете – едва не сошел с ума.
– Сейчас-то они уже опытные, – со знанием дела проговорил Фуго. – Даже галлюцинации и фата-моргану[10] за мимикров принимают. Увидят какой-нибудь мираж и кричат: «Вон-вон, мимикр побежал».
– На третий день полета мы поняли, что совершили страшную глупость, – сказал Артур Игоревич. – Сами не подозревая того, мы пустились в далекое путешествие, которое длится до сих пор…
Профессор еще целый час рассказывал о своих злоключениях в космическом корабле, о том, как они попали на Землю и как поначалу им было трудно приспособиться к новым условиям. Слушая историю, Даринда расчувствовалась до слез, а ее соотечественник говорил все задушевнее и печальнее:
