А если начальник участка хитрее, чем кажется? Если отлично знает, на какую пытку обрек человека, поручив ему заботу о худларианском младенце?
О'Мара яростно затряс головой, тщетно пытаясь стряхнуть усталость, которая туманила сознание.
Какстону это даром не пройдет.
О'Мара знал, что он выносливей других, да и сил у него немало. Он упрямо твердил себе, что вся эта усталость и нервные срывы существуют только в его воображении и что день-другой без сна — сущая безделица для его могучего организма, даже после того стресса, какой он получил при аварии. Да и вообще все отчаянно плохо, так что положение вот-вот должно улучшиться. Он им ещё покажет! Какстону не по зубам сделать его психом или хотя бы заставить взмолиться о помощи.
До недавних пор он сетовал, что не нашел работы, которая бы соответствовала его знаниям и способностям. Теперь ему понадобится вся его выносливость и сообразительность. Ему поручен детеныш, и он будет заботиться о нем независимо от того, сколько это продлится — два дня или два месяца. Более того, он сделает так, что это ему поставят в заслугу, когда за малышом явятся опекуны…
* * *
Проведя пятьдесят семь часов без сна и отдыха, из них сорок восемь в компании младенца ФРОБа, О'Мара не находил ничего странного в этих не всегда логичных и несколько сентиментальных мыслях.
И вдруг этот распорядок, который О'Мара уже научился воспринимать как должное, дал трещину. После очередного рева он, как обычно, накормил ФРОБа, однако тот отказался замолчать.
Прежде всего О'Мара пришел в недоумение и возмутился: это было против всяких правил. Обычно младенцы кричат, их кормят, и они замолкают — по крайней мере на некоторое время. ФРОБ же вел себя настолько необычно, что О'Мара пришел в замешательство.
Рев был каким-то безумным, с множеством вариаций. Протяжные, нестройные шквалы воплей. Временами высота и громкость звука изменялись самым диким и беспорядочным образом, потом рев переходил в скрежещущее дребезжание, словно голосовые связки младенца были забиты толченым стеклом. Время от времени наступали паузы от двух секунд до полуминуты, и тогда О'Мара съеживался в ожидании очередного шквала. Он держался сколько мог — минут десять, не больше, — потом, в который раз, поднял с диванчика свое налитое свинцовой тяжестью тело.
— Какого черта ты орешь? — закричал он, перекрывая рев младенца. ФРОБ был с ног до головы покрыт питательной смесью, так что не мог быть голодным.
Узрев О'Мару, младенец завопил громче и требовательней прежнего.
Похожий на кузнечные мехи мускульный клапан на спине младенца, который ФРОБы используют для подачи звуковых сигналов, вздувался и опадал с невообразимой быстротой. О'Мара зажал уши — что едва ли помогло — и пронзительно завопил:
— Заткнись!
Он прекрасно понимал, что осиротевший худларианчик скорее всего ещё растерян и напуган и одна лишь кормежка не может компенсировать его эмоциональных потребностей, а потому ощущал глубокую жалость к несчастному существу. Но это ощущение было в полном разладе с болью, усталостью и чудовищным испытанием от звуков, терзавших его тело.
— Заткнись! ЗАТКНИСЬ!!! — завопил О'Мара и, набросившись на младенца, стал пинать его ногами и молотить кулаками.
И свершилось чудо — после десяти минут избиения худларианчик неожиданно перестал вопить.
Когда О'Мара снова рухнул в кресло, его все ещё трясло. Десять минут им владел слепой звериный гнев, а теперь полнейшая бессмысленность своего поступка вызывала у него ужас и отвращение.
Лишним было уговаривать себя, что худларианчик, мол, существо толстокожее и, быть может, даже не почувствовал взбучки; ведь раз малыш перестал кричать — значит, так или иначе его проняло. Худлариане существа крепкие и выносливые, но ведь этот — младенец, а у человеческих младенцев, например, есть особо ранимое место — темечко…
Когда изнуренный О'Мара уже погружался в сон, его последней связной мыслью было, что, наверно, таких мерзавцев, как он, свет не видывал.
* * *
Он проснулся через шестнадцать часов. Неторопливый, естественный процесс пробуждения плавно вынес его из пучины беспамятства. Едва успев удивиться, что своим пробуждением обязан вовсе не малышу, он тут же снова погрузился в сон. В следующий раз он проснулся уже через пять часов, и это пробуждение вызвало появление Уоринга.
