— Джейк! — это Дарла пришла в себя.
Она уселась, опершись одной рукой о приборную доску, а другой на сиденье. Она смотрела то на меня, то на машину, и лицо ее выражало изумление.
Наконец она ахнула.
— Джейк, что произошло?
— Доброе утро. Понятия не имею, но мы выбрались из одного безобразия и попали в другое.
— А где ты?.. — до нее дошло то, на какой странной машине мы едем. — Что это за штуковина?
— Это чье-то представление об истории на колесах. Я украл ее, если хочешь знать. Но сперва скажи мне, почему ты не превратилась в хорошо прожаренный бифштекс с корочкой там, на ранчо.
— А? — она нахмурила лицо, протерла кулаками глаза и откинулась обратно на сиденье. — Извини, я все еще чувствую себя немножко странно. Как я что?.. Ах, да.
Она резко повернулась ко мне.
— А они тебе не сказали? Ты хочешь мне сказать, что все это время ты думал, что я умерла?
— Я думал, что ты — кусок горелого мяса.
— О, Джейк. Извини, пожалуйста.
— Неважно. Так ты мне лучше скажи, как у тебя все это получилось. Молния попала прямо в цель, — я неодобрительно цокнул языком. — Довольно глупо стрелять в упор в милицейский флиттер, тебе не кажется, дурочка?
Она смущенно усмехнулась.
— Глупая, но гордая, мне кажется.
Выражение ее лица переменилось.
— Черт побери, Джейк, я не хотела, чтобы они тебя забрали. Я стреляла в панель управления, думала, что они на миг потеряют контроль над флиттером, чтобы ты мог убежать из полосы света.
Я свернул на боковую улочку, убравшись с главной аллеи. Шины завизжали. Они не трещали, как роллеры, они вопили, как щенок, которому отдавили лапу.
— Это не сыграло бы никакой роли. С их приборами ночного видения для них всюду был ясный день. Поисковые прожекторы были включены для нас, чтобы произвести впечатление. Человеческая жертва инстинктивно думает, что темнота ее прячет.
— Я об этом и не подумала, — она прикусила губу и задумалась, потом пожала плечами.
— Как бы там ни было, — продолжала она, — у их флиттера была дополнительная броня, поэтому глупо спорить по теоретическим вопросам. Я выстрелила, потом немедленно бросилась на землю и покатилась по ней. Даже при такой уловке я едва избежала поражения.
Она оттянула широкий воротник комбинезона, чтобы показать мне мягкое обнаженное плечо, обожженное красными горящими следами.
— Мне уже помазали их чем-то. Да и не такие они страшные. Второй степени.
— И все же, — сказал я, — это было глупо, но я тебя за это люблю.
Я наклонился вбок и поцеловал ее плечо.
Она улыбнулась и обняла меня.
— Джейк, дорогой, я так рада!
— Фу-у-у! Я же должен вести эту штуковину. — Она тем не менее не обратила на мои слова никакого внимания, просто накрыла мой рот своим и закрыла от меня всякую видимость на дороге. Руки мои были прижаты к телу ее объятиями, и мы вильнули вправо к тяжеловозу, который как раз разгружал каркас надувного дюропенного домика на пустынном участке.
— Эй! — проорал я, когда мой рот наконец был свободен, схватился за блестящую кнопку на рулевом колесе и передвинул ее вправо. Женщина, которая разгружала тяжеловоз, отскочила с дороги, потом выругала нас очень старательно на, как мне показалось, нидерландском языке.
— Ух ты! Извини! — Дарла слезла с меня. Она снова привела себя в порядок — это превратилось почти в ритуал. Потом она посмотрела на меня.
— Куда мы едем? — спросила она.
— Если бы я знал, где Сэм, я наверняка быстро убрался бы из города. У меня такое ощущение, что эта штука могла бы перегнать любую машину милиции, даже перехватчик. Но…
— О господи, я совсем забыла, — перебила она меня и, сунув руку в правый боковой карман, протянула мне ключ от Сэма.
— Петровски пытался убедить меня вызвать Сэма, выманить его из укрытия, чтобы они смогли обездвижить его и обыскать. Из-за карты, как мне кажется. Я сумела сунуть ключ в карман, прежде чем вырубилась.
Я схватил черную продолговатую коробочку и нажал кнопку вызова.
— Джейк! Господи Иисусе, где ты?!
— Разъезжаю по Максвеллвиллю, ищу тебя. А ты где, черт побери?
— Да в кустах неподалеку от Космострады на Семь Солнц и портала на эту планету. Ищу это проклятое ранчо, или Джона, или Дарлу, или любого, кто сможет… (треск)… да что, черт побери, происходит?
