Дарла вздрогнула и проснулась, ухватившись за меня.
— Джейк!
— Да это просто вурлитцеровские деревья, — сказал я, — все в порядке, моя красавица.
Она обмякла в моих объятиях, внезапный страх растаял, как иней в пламени свечи.
— Мне что-то снилось, — сказала она потерянным, сонным голосом.
Спальное яйцо было теплым и тихим. Я нежно провел большим пальцем по ее закрытым векам, поцеловал теплую, влажную щеку. Она выдохнула воздух, и все напряжение спало с нее. Я пил ее дыхание, держа ее в объятиях.
Снаружи аккорды переливались из минорных в мажорные, потом снова в минорные, потом снова переменились и зазвучали в модальной гармонии, пока ветер перебирал воздушными пальцами среди труб дерева-органа. Это были сольные пассажи, виртуозное исполнение. Концерт. Потом ветер сдул все прочь и оставил нас в атональном хаосе, который все вибрировал от неопределенности бытия… спутанный, таинственный, под конец непонятный мир…
Огромная жилистая рука зависла над беззвездной тьмой… в ожидании? Подкарауливая? Рука дирижера. Или композитора. Или и того и другого? А может, это ни тот, ни другой? Пустота была бесформенна и включала в себя то, что должно было быть, и то, чему не суждено было случиться… бесконечные возможности. Клубки хроматических тонов развертывались в темноте, в сыром материале бытия. Построения стали сами возникать, когда им навязали диатонический порядок. (Но кто это сделал? Или что?) Фуги рождались из глубин, классические симфонии сливались с сонатами. Рука исчезла, и мощный гимн зазвучал на небосводе, воспевая единство, полноту, положительность, закономерность жизни, организующие принципы…
Странный свет, охапка тепла и мягкости в моих объятиях, моментальное странное чувство, будто сам не знаешь, где находишься. Яйцо было темно, но сквозь тоненькие стенки проникал зыбкий свет.
Рука… рука среди пустоты и тьмы, в самом сердце вещей и сути, матка времени…
— Да-а-а-ла! Джейк! Да-а-ала! Джейк!
Там, в тайном ядре, в непроницаемой сердцевине…
— Да-а-ала! Джейк! Да-а-ала! Джейк!
…Ничего… Там ничего… Нет ничего…
— Джейк! Да-а-ала! Просыпаться! Встать! Встать!
Я рванулся и проснулся, ища ощупью биолюмовые панели. Я провел рукой по одной из них и увидел, как она засветилась перед моим лицом.
Музыка прекратилась.
Я толкнул Дарлу.
Глаза ее немедленно широко открылись.
— Что такое?
— Винни, это ты? — прошептал я хрипло и невнятно, расширяя выход из яйца, словно плод — родовой канал. На мордочке Винни отражалась серьезная тревога.
— Большие машины! Большие машины! Вставать! Вставать!
Дарла провела двумя пальцами по шву быстрого выхода, и яйцо раскололось, вылупив нас двоих нагишом в мир, в ледяную ночь.
Костер был кучкой мерцающих углей. Роланд лежал возле костра, он спал, закутавшись в одеяла. Я подошел к нему и один раз резко дал ему пинка, потом схватил другое спальное яйцо и раздернул швы.
В нем было два тела. Хорошо.
— Дарла! — сказал я. — Выбирайся из дверей, бери свой рюкзак и пушку!
Внутри спального яйца стоны и бормотанье.
— Джейк. Я не пойду без тебя.
— А ну! — скомандовал я. — Беги вон туда! — Я показал на задний двор дома. — Я тебя найду.
Дарла схватила какие-то вещи, швырнула мне мой пистолет и побежала.
— Вставайте! — завопил я. — Джон! Сьюзен!
Роланд мучительно пытался подняться на ноги, глаза его были налиты кровью и припухли, он совсем потерял представление, где находится. Снаружи поисковые лучи прожекторов шарили по земле у дома, а сама темнота шипела выхлопами флиттеров.
Роланд выпрямился.
— Я просто… — тут он увидел свет, услышал звуки приближающихся воздушных судов. — Господи! Кто это?
— Хочешь остаться и узнать?
— Джейк? — это Сукума-Тейлор, одна голова торчит из спального яйца.
— Беда, Джон, — сказал я ему.
Яйцо раскололось и открылось, и Сьюзен встала на ноги, нагая, руками она обняла себя, чтобы спастись от холода, гримасничая от пронзительного мороза.
— Всем выскочить из дома и в кусты! Быстрее! Рассыпьтесь!
Джон неуверенно поднялся на ноги. Сьюзен нагнулась, чтобы найти свою одежду, но я накинулся на них обоих, схватил одеяло и накинул его на Сьюзен, потом вытолкал их обоих оттуда. Сьюзен крякнула, споткнулась, и я поймал ее.
