— Заговора. Ну, и ответа на сакраментальный вопрос, почему ты решил жениться на двухлетнем ребёнке, — честно ответила я.
— Когда я решил на ней жениться, её ещё в проекте не было, — легко рассмеялся волк, с видимым удовольствием обнимая одной рукой сидящую рядом девушку и с не меньшим удовольствием разглядывая наши вытянувшиеся лица.
Как оказалось, во всём опять были виноваты степняки и их традиции. По представлениям южан неженатый мужчина или женатый и бездетный — это… не то чтобы ущербное существо, но очень подозрительное. Они, конечно, пытались войти в положение соседей и принять их обычаи, но получалось это плохо: князь оставался холостым и не спешил жениться, в то время как его ровесники вполне успешно обзаводились семьями. И как-то на неформальной встрече князя с одним из негласных лидеров степи тот набрался наглости и спросил, почему такой со всех сторон достойный и завидный жених по-прежнему одинок. На что Райм не придумал ничего умнее, как отшутиться «не встретил ещё свою единственную».
На эту простую фразу собеседник отреагировал неожиданно серьёзно и взглянул на князя с большим уважением. Как оказалось, подобное понятие — «единственная» — существовало в их религии. И некоторые особенно просветлённые личности проходили священный обряд, прося богов найти для него идеально подходящую пару. Дело было рискованное: вполне могло случиться, что пара эта была в два раза старше, ещё не родилась или недавно умерла. По непонятным причинам для богов последние две категории приравнивались к живым. А отменить обряд уже было нельзя, и судьбы оказывались связаны. Хуже всего было тем, кому не повезло получить себе в пару покойника, это фактически был приговор к скорой гибели.
Степняк предложил уважаемому гостю пройти этот обряд. Гость самонадеянно решил, что кривая как-нибудь да вывезет, и покойника ему не вручат, зато будет возможность заслужить железный авторитет среди соседей. Так в конце концов и вышло: степные боги подобрали ему идеальную жену (хоть и не мёртвую, но не рождённую, а это же лучше, верно?), а степные жители — наконец-то согласились на мир.
Один нюанс: жена была идеальной в представлении степняков, а для них обязательными критериями идеала был не только внешний вид, характер, свобода от других обязательств и прочие мелочи, но равное положение и, главное, удалённость этой жены в вопросе родственных связей. Понятно, что дальше кошек идти было некуда, а ровня князю — это княжеская дочка. Волчий князь, окрылённый политическими подвижками, решил, что это проходяще, и настоящего волка никакие степные боги не возьмут, и вообще всё глупости и фантазии.
Расплата за мир оказалась не то чтобы совсем мучительной, но малоприятной. Другие женщины его больше не привлекали, включая тех, кого он так или иначе рассматривал в роли возможных невест, а во снах периодически являлась гибкая темноокая красавица, которой до рождения на тот момент оставалось два года. Раздражённый таким положением вещей мужчина некоторое время сопротивлялся и дёргался, но радикального решения проблемы не нашёл. Более того, строго в положенный срок у соседа действительно родилась дочка. Что характерно, темноволосая и темноглазая. Райм посмотрел-посмотрел, подумал-подумал, взял бутылку и поехал свататься.
Про бутылку, правда, он не говорил, но… Что я, Черногора не знаю? Он пьёт редко, но зато задорно, а такую тему с ним трезвым обсуждать безнадёжно. В итоге уговорить отца удалось, но с условием: сможешь приручить-очаровать — забирай, нет — проваливай. Правда, из мужской солидарности пообещал воспитать ребёнка в строгости. Потому что понимал: если дочь пойдёт характером в маму, Райму придётся бегать за ней до старости. К тому же, в роли соседей Чёрные Гривы наших князей всегда устраивали, и что-то менять не хотелось, а намертво привязанный к конкретному человеку князь жениться на ком-то ещё не мог. Чисто технически.
Правда, все эти соображения не помешали практичному коту стрясти с поставленного в безвыходное положение волка внушительную мзду в виде нескольких старинных артефактов. Особой практической ценности они не имели, но для Черногора это, по-моему, был вопрос принципа. Он бы, может, что повесомей стребовал вроде лакомого куска земли, но плата за брак, несколько веков назад считавшаяся нормой, сейчас откровенно порицалась и у волков, и у нас.
