Отец Матео тоже их заметил.
– Вы поранились?
Маюри пониже натянула рукава.
– Все нормально. Обожглась, когда зажигала огонь. Слуга сбежал от нас, когда услышал об убийстве... суеверный дурак. Почему, как вы думаете, я сама открываю дверь все утро?
Она бросила быстрый взгляд на дорожку, словно надеясь, что слуга вернется. Когда взгляд Маюри обратился к Хиро, она выдавила улыбку.
– Вы что-то забыли?
Отец Матео поклонился.
– Мы надеялись поговорить с Саюри.
– И с другими женщинами, которые работают в этом доме, – добавил Хиро.
Улыбка Маюри растаяла.
– Никто ничего не видел и не слышал. Я поговорила со всеми сама.
– Значит разговор будет коротким, – сказал Хиро. – Спасибо за вашу услужливость.
– Это займет некоторое время, – сказала Маюри. – Мы не готовились к столь ранним визитам.
– Пока ждем, мы можем поговорить с Саюри. – Хиро мило улыбнулся, понимая, что владелица чайного дома не сможет отказать, не навлекая на себя лишних подозрений.
Когда Маюри поняла, что Хиро не собирается уходить, она склонила голову и повернулась, чтобы провести мужчин в дом. Ее кимоно слегка шуршало, словно мышь в мешке с зерном.
Когда женщина повернулась к ним спиной, Хиро обратил внимание на кусочек бумаги, который торчал из ее кимоно. Конец оби зажал его у самого подола. Хиро молча наклонился и быстро вытащил бумагу из ее наряда, спрятав кусочек в рукав. Культура чайного дома превыше всего ценила аккуратность и красоту. Маюри была бы в ужасе, если бы узнала, что где-то торчит обрезок. Несмотря на то что Хиро было плевать на ее чувства, он не видел смысла в том, чтобы она испытывала ненужную неловкость.
Маюри провела мужчин к первой двери с западной стороны большой комнаты. Опустившись на колени, она сказала:
– Вы можете поговорить с Саюри здесь, но, пожалуйста, не долго. Я позвала священников, чтобы они очистили дом.
Отец Матео вошел в комнату сразу же, как Маюри открыла дверь. Но Хиро задержался, чтобы задать вопрос.
– Вы скажете нам, когда остальные девушки будут готовы?
Губы Маюри сложились в тонкую улыбку.
– Конечно.
Хиро переступил через порог и присоединился к иезуиту.
Комната была такой же, как соседняя, за исключением того, что здесь не было крови и не было трупа. В токонома стояла чистая ваза с гортензиями. Однако в цветочной композиции было больше мастерства, чем в комнате, где произошло убийство. Хиро решил, что это работа хорошего мастера. Там же была, скорее всего, работа ученика.
Саюри стояла на коленях перед нишей, лицом к двери и спиной к вазе с цветами. Она искупалась и переоделась в кимоно из узорчатого шелка. Без косметики она выглядела моложе и гораздо красивее.
Справа от нее на полу лежал сямисэн. Отсутствие всякого рода украшений, говорило о том, что инструмент был тренировочным, чтобы скоротать время.
– Скажи что-нибудь, – сказал на португальском Хиро.
Отец Матео моментально узнал код.
– Что ты хочешь, чтобы я сказал? Мне сказать что-то еще или я уже сказал достаточно? – Он постарался чтобы вопросы прозвучали не как вопросы, а как утверждение.
– Достаточно.
Хиро обернулся. Маюри опустилась на колени в дверном проеме, словно намереваясь там остаться.
– Я прошу прощения за иностранную речь, – сказал Хиро. – Отец Матео не знает правильных слов, чтобы задать свой вопрос.
В его религии существует ритуал, который называется "исповедь". Это когда обвиняемый доверительно говорит со своим священником. Отец Матео просит разрешения на исповедь с Саюри.
Маюри нахмурилась.
– В этом случае требуется конфиденциальность?
Хиро кивнул.
– Переводчик может остаться, но никто больше.
Маюри посмотрела на Саюри. К удивлению Хиро, девушка согласно кивнула.
– Хорошо, – вздохнула Маюри. – У меня в любом случае еще есть дела.
Хиро постоял у двери, чтобы убедиться, что ее тень исчезла.
Как только дверь закрылась, Саюри заплакала.
– Простите меня. Это моя вина. Я бы не послала за вами, если бы знала, что Нобухидэ решит вас убить.
– Не беспокойся, – сказал отец Матео. – Мы с Хиро найдем настоящего убийцу.
Саюри перестала плакать и посмотрела на него сквозь слезы.
– Вы правда думаете, что у вас получится?
