— Но я не хочу мыться в ванне, — заявила Сарита, спустившись во дворик, — а если б даже хотела, то и сама могла бы в ней помыться.
— О, но вам понравится, моя госпожа, — увещевала ее Зулема. — Вы, должно быть, долго были в пути и поэтому запачкались.
Сарита посмотрела на свои босые ноги. Они были ужасно грязными, под ногтями тоже был чернозем, вероятно, она так запачкалась, когда вынимала ту доску в фургоне… неужели это было сегодня? Неожиданно Сарита почувствовала, как на нее навалилась чудовищная усталость, она редко ощущала подобное. Вероятно, она чувствовала себя такой измотанной из‑за огромного эмоционального напряжения, выпавшего сегодня на ее долю. Пар, поднимавшийся из ванны, приятно щекотал ноздри Сарите, и перспектива оказаться в ней неожиданно показалась ей заманчивой.
Она стала было расстегивать лиф, но Кадига оказалась проворнее, и, не успела Сарита и глазом моргнуть, как женщины сняли с нее платье и нательную рубаху. Больше на ней, как и всегда в летнюю пору, ничего не было.
— Нет, оставьте мне мою одежду, — запротестовала Сарита, так как они, похоже, собирались выбросить те единственные вещи, которые связывали ее с прошлым.
Кадига с сомнением подняла ее платье и рубаху.
— Но их надо выстирать, госпожа, и зашить.
И она показала на большую дырку, зиявшую на спине. Должно быть, я порвала платье, когда выбиралась из повозки, — подумала Сарита, выхватывая одежду из рук девушки.
— Так я и постираю. И не зовите меня госпожой.
Меня зовут Сарита, — она бережно положила одежду на стол.
— Но мы ведь ваши служанки, — тихо сказала Зулема, — пожалуйста, примите ванну.
— Но только недолго, — твердо заявила Сарита, ступая в воду, — а если вы собираетесь прислуживать мне, пока я буду здесь, то настаиваю на том, чтоб вы звали меня по имени.
Она окунулась в воду и тихонько застонала от удовольствия.
Зулема склонилась над Саритой, выливая ей на голову воду. Сарита прикрыла глаза от удовольствия — никогда раньше ей вот так не мыли волосы. В жизни она мылась обычно в ручьях и реках, используя грубое мыло, которое мать делала из топленого животного жира. Зимой же она мылась редко, подогревая для этого воду на огне. Роскошная ванна еще больше усилила в ней ощущение нереальности происходящего и она подумала о том, что еще неизвестно, где бы она оказалась сейчас, если бы ее не нашел Мули Абул Хассан… вероятно, в каких‑нибудь грязных кварталах Гранады…
— Почему вы говорите, что пробудете здесь недолго? — спросила Кадига. Она подняла ступню Сариты и в ужасе воскликнула:
— Аллах! Посмотрите только на свои бедные ножки!
— А что с ними? — Сарита в тревоге уставилась на свои ноги. По ее мнению, все с ними было в порядке.
— Но они такие жесткие, — сказала Кадига, — только потрогай, Зулема. Они как гладильные доски.
— С ними все в порядке! — Сарита с негодованием сунула ноги обратно в воду.
— Мы должны потереть кожу маслом и пемзой, — сказала Зулема, — понадобится не один день, чтобы вернуть им мягкость.
— Но я не собираюсь пробыть здесь несколько дней, — прервала их Сарита, мои ступни вполне меня устраивают и такими. Если они будут мягкими, как, интересно, я смогу ходить?
— Вы не носите туфель? — удивилась Кадига, — это не христианский обычай — носить туфли?
Сарита подумала о тех дамах, с которыми ей приходилось иногда сталкиваться; ведь племя их вело кочевой образ жизни. Она пожала плечами.
— Некоторые носят, если они живут в домах и в городах. Но мы, живущие у дороги, нуждаемся в них только зимой, когда земля замерзает или покрывается снегом. Тогда я надеваю деревянные башмаки.
Служанки смотрели на нее так, словно она была каким‑то заморским варваром. Осматривая убранство дворика, Сарита подумала, что, возможно, тоже так подумала бы, будь она на их месте. Но как объяснить им, птичкам, живущим в золотой клетке, романтику кочевой жизни? Она решила, что не будет даже пытаться этого делать. Все равно она пробудет здесь недолго и не успеет наладить дружеские отношения с этими женщинами, так что к чему беспокоиться?
Зулема покончила с мытьем ее волос и теперь намыливала ее руки и шею, в то время как Кадига занималась ее ногами. Все это было довольно странно для Сариты, но она не знала, как остановить их и в любом случае все это не было неприятно ей. Когда Зулема попросила ее встать на колени, то она, не подумав, сделала это и тут же протестующе завизжала, отодвигая руки, проникающие в самое интимное место ее тела.
