«Негодная, — сжимал кулаки царь Иван. — Ты забыла, что пишешь великому царю, выше тебя стоящему…»
«…Сверх того, мы назначим вам, царь и великий князь, в нашем королевстве место для содержания на вашем собственном счете, на все время, пока вам будет угодно оставаться у нас… обещаем сие по силе сей грамоты и словом христианского государя, во свидетельство чего и в большее укрепление сей нашей грамоты, мы, королева Елизавета, подписываем оную собственною нашею рукою в присутствии нижепоименованных вельмож наших и советников».
«Десять низких слуг читали эту грамоту, — едва сдерживая себя, думал царь Иван. — Глупая девка нарушила все правила, пренебрегла нашей просьбой… Я просил держать в тайне договор. У меня в Москве знал о нем только один человек. А она разгласила по всему государству. Я просил о взаимном предоставлении спокойной жизни в своей стране, ежели что случится. Я — ей, она — мне, а не так, как здесь написано… Я просил посла Антона — его не послали. Я не какой-нибудь свейский король Юхан, голый, и босый, и без деньги в кармане. Равных мне среди ваших королей нет…»
— Эй, — крикнул царь, — позвать ко мне Ивана Висковатого!
Вместо покойника вошел дьяк Василий Щелкалов. Царь Иван вспомнил про казнь своего канцлера и прикусил до крови губу.
Василий Щелкалов увидел бледное лицо, глаза, сверкающие гневом.
— А, это ты!.. Пиши грамоту к королеве аглицкой Елизавете… «Твоим государством, — произнес царь, подняв кверху руку, — правят, помимо тебя, люди, да не то что люди, а мужики торговые, а ты пребываешь в своем девическом чине, как есть пошлая девица. И коли так, мы прежние дела отставим в сторону. Возврати нам нашу жалованную грамоту. А ежели не вернешь, все равно она силы не имеет… Посмотрим, каково-то будет тогда тем торговым мужикам, которые ради своих прибылей пренебрегли нашей государской честью, государскими выгодами нашими…»
Царь Иван еще долго диктовал дьяку свой ответ королеве Елизавете. В гневе он отменил все льготы, пожалованные английским купцам. Все имущество и все их товары были отобраны в казну. Англичанам было отказано в платеже долгов. Выстроенное ими в Ярославле судно для плавания на Каспийском море было задержано в Астрахани.
Царь больше не надеялся и не ждал от других помощи. Он решил с корнем вырвать измену, уничтожить всех оставшихся в живых врагов, не дающих ему спокойно спать по ночам.
Несчастья продолжались. 20 ноября 1570 года умерла Евфимия Старицкая, просватанная за короля Магнуса.
В конце ноября царь Иван узнал от лазутчиков, что турецкий султан Селим просил у короля Жигимонда отдать ему город Киев для удобного нападения на Москву. Король Жигимонд Киев не отдал.
Посол Афанасий Нагой доносил из Бахчисарая, что крымский хан Девлет-Гирей готовится к войне. А царевич крымский разбил тестя государева, кабардинского князя Темрюка, и пленил двух его сыновей.
Вестей о взятии города Ревеля все еще не было.
Глава двадцать четвертая. ПРЕЖДЕ НЕ ВИДНО БЫЛО МОСКОВИТОВ НА МОРЕ
Около суток кургузый двухмачтовый парусник «Веселая невеста», пересекая пустынные морские просторы, шел к песчаному мысу Хель. Зеленоватые волны с пенистыми гребешками вздымались с северо-запада, догоняя корабль. Они подкатывались под правый борт «Веселой невесты», то опуская, то поднимая ее.
Дул северо-западный ветер. Погода держалась пасмурная. Накрапывал мелкий дождь. Серые, тяжелые тучи, едва не задевая верхушки мачт, низко проносились над кораблем.
Холодные капли влаги попадали за воротник матросов, прибиравших палубу, крупными алмазами украшали натянутые снасти и упругие на ветру паруса.
Промозглая сырость пронизывала до костей тех, кто не мог погреться у очага, жарко пылавшего на корабельной кухне, или закутаться в шерстяные одеяла в собственной подвесной койке под палубой.
Карстен Роде, подперев голову огромными кулаками, задумавшись, сидел в своей каюте. Ему было тепло от медной жаровни с раскалившимися кусками древесного угля. Капитана тревожили опасения: правильно ли он сделал, пустившись на единственном корабле в опасное корсарское плавание. Он надеялся на свое везение, на свою счастливую звезду. Но ведь недавно он потерял все свое имущество и сам едва остался жив! И все же Карстен Роде твердо решил при первом удобном случае напасть на купцов, торгующих с городом Данцигом. Но больше всего ему хотелось сразиться с корсарскими кораблями польского короля Сигизмунда, отомстить за свое разорение, раны и многотрудную жизнь на чужбине.
