Его тело изогнулось и задрожало. Изо рта снова хлынула кровь, босые ноги застучали по булыжникам набережной. Он дернулся еще раз и замер.
— Проклятье, — мрачно произнес боцман Номиос. — Нас тоже ждет такая участь.
Гарет решил не обращать внимания на его слова.
— Четыре человека! — крикнул он. — Поднять тело помощника на корабль и отнести к парусному мастеру.
Парусный мастер не только отвечал за состояние парусов, но и шил погребальные мешки из парусины.
Гарет думал, что еще нужно сделать.
— Номиос, — едва слышно сказал он. — Заряди по два мушкета на каждого матроса, но на палубу не поднимай.
— Есть, сэр, что еще, сэр? — Гарет почувствовал себя странно, когда этот человек, вдвое превосходивший его и по возрасту, и по опыту, так легко ему подчинился.
— Возьми эту сумку, — сказал Гарет, поднимая лежавшую рядом с телом Келча кожаную сумку. — Отнеси ее в кабину капитана. Пушки до наступления темноты заряжать не будем. Подними главный парус, прикажи людям быть наготове.
— Есть, сэр.
Гарет повернулся, чтобы подняться на борт, а четверо матросов, схватив Келча за руки и за ноги, быстро потащили его по сходне.
Он увидел, как к “Стойкому” приближаются военные корабли линиятов. Впрочем, расчетов у пушек не было. В зловещей тишине корабли прошли мимо “Стойкого”. Никто из стоявших у леера линиятов ничего не сказал, лица их были лишены выражения.
Три корабля подняли паруса и вышли через устье бухты в открытое море.
Примерно через половину склянок к “Стойкому” по причалу подошла дюжина мужчин. Все, кроме одного, были в доспехах и вооружены мушкетами и мечами. Невооруженный мужчина был тощим, как больной туберкулезом, и держал в руке свиток.
Группа остановилась на расстоянии броска камнем от корабля.
— Эй, на корабле!
Гарет был на юте и подошел к борту:
— Слушаем вас.
— Правители Херти приняли решение, что вы должны покинуть порт на рассвете. Мы гордимся своим нейтралитетом и не хотим оказаться втянутыми в частные споры. Это решение принято в соответствии с международными обычаями, в случае невыполнения незамедлительно последуют соответствующие меры, включающие… насилие.
Он запнулся на последнем слове, повернулся, и строй солдат двинулся к городу более быстрым шагом, чем при подходе к кораблю.
— Эти проклятые линияты поджидают нас у выхода из бухты, — сказал Номиос.
Гарет кивнул.
— Можем подготовиться и заковаться в цепи, в которые хотели заковать других людей, — мрачно проворчал боцман.
— Нет, — возразил Гарет, не понимая, почему он так уверен. — Нет, этого не произойдет. Никто из нас не станет рабом, ни сейчас, ни в будущем. Готовь корабль к отходу.
— Лабала, — сказал Гарет, — ты говорил, что можешь заполнить всю бухту туманом. Трепался или говорил правду?
— Правду, — ответил Лабала. — У меня слишком плохая память для выдумок.
— Хорошо, — сказал Гарет. — Приготовь все, что нужно. Заклинание понадобится, когда станет темно.
Гарет повернулся к команде, собравшейся в средней части судна. Почему-то он совершенно не испытывал страха и чувствовал себя совершенно спокойным, словно был рожден для таких ситуаций.
— Четыре матроса, — сказал он. — Нет. Три и ты, Том Техиди. Принесите пять мешков пороха и десять бутылок бренди. Бренди берите подешевле, лишь бы было крепкое. Когда станет совсем темно и, если нам повезет, появится туман Лабалы, я хочу, чтобы вы сошли на берег и подожгли этот рыбный завод в конце пристани, чтобы отвлечь внимание местных жителей. Как только наши поджигатели покинут корабль, все не занятые на вахте матросы должны вооружиться. Оружие сложено в носу. Мушкеты уже заряжены. Приготовьте абордажные сети и зарядите пушки, но выдвинем мы их только после отхода — их колеса дьявольски громко скрипят. Боцман, проложи курс по компасу, чтобы мы могли вслепую выйти из бухты. По местам!
Гарет улыбнулся, увидев, как команда разбежалась выполнять приказ. Его приказ.
К нему подошел Техиди:
— Нам четверым будет тяжело дотащить весь этот порох и бренди.
— Я буду пятым, — сказал Гарет.
Когда стемнело, Гарет посмотрел на висевший на мачте фонарь линиятов.
Зеленого света он не увидел.
