В камере со стенами, покрытыми мягкой обивкой, время тянулось медленно. Блейна и Мелхилла снабжали книгами и журналами, их часто и хорошо кормили, правда, пищу подавали на картонных блюдечках и в бумажных стаканчиках. Днем и ночью за ними внимательно следили, чтобы они не причинили вреда своим ценным телам.
Их держали вместе, потому что одиночество переносить труднее и бывали случаи, когда люди в одиночестве сходили с ума, а безумие наносит неисправимый ущерб важным клеткам головного мозга. Им даже предоставили возможность заниматься физическими упражнениями — под неусыпным надзором,— чтобы тела сохранялись в хорошей форме до того момента, когда они поступят в распоряжение новых владельцев.
Блейн начал испытывать все растущее чувство привязанности к своему массивному, крепкому телу с его могучими мышцами, которое получил совсем недавно и с которым ему предстояло скоро расстаться. Вообще-то таким телом следует гордиться, думал он, оно просто великолепно. Правда, оно не отличалось особой грацией, но значение грации часто преувеличивают. Блейн подозревал, что его новое тело не подвержено приступам сенной лихорадки, подобно прежнему, оставленному в 1958 году, да и зубы были куда лучше прежних.
В общем, даже если отбросить все моральные соображения, с таким телом расставаться не хотелось.
Однажды они едва успели позавтракать, как часть стены, покрытой мягкой обивкой, распахнулась. За предохранительной стальной решеткой стоял Карл Орк.
— Привет,— сказал он, все такой же высокий, худощавый и неловкий в своей городской одежде.— Как поживает мой приятель из Бразилии?
— Сукин ты сын,— отозвался Блейн, чувствуя, что эти слова недостаточно отражают его чувства.
— Ничего не поделаешь, такова жизнь,— произнес Орк.— Ну что, парни, хорошо ли вас кормят?
— Мерзавец! А как рассказывал о своем ранчо в Аризоне!
— Я действительно арендую там ранчо,— отозвался Орк.— Надеюсь скоро переселиться туда и заняться выращиванием овощей и фруктов в условиях пустыни. Думаю, что знаю про Аризону куда больше, чем многие ее уроженцы. Однако аренда стоит немалых денег, да и страхование потусторонней жизни тоже обходится недешево. Каждый добывает средства к существованию, как умеет.
— Стервятник тоже добывает пищу, как умеет,— заметил Блейн.
— Это бизнес,— тяжело вздохнул Орк,— и, мне кажется, он ничуть не хуже любого другого. Мы живем в жестоком мире. Когда-нибудь, сидя на крыльце своего маленького ранчо в пустыне, я, наверное, пожалею обо всем, что делал.
— У тебя ничего не выйдет,— сказал Блейн.
— Это почему?
— Да потому. Наступит момент, когда одна из твоих жертв заметит, что ты подсыпаешь что-то в стакан, и ты кончишь жизнь в канаве с разбитой головой. Таким будет твой конец.
— Конец моего тела,— поправил его Орк,— Мое сознание переместится в райскую потустороннюю жизнь. Я полностью оплатил страховку, приятель, и попаду на небо.
— Ты не заслуживаешь этого!
Орк усмехнулся, и даже Мелхилл не сумел сдержать улыбку.
— Мой глупый бразильский приятель,— покачал головой Орк,— вопрос о том, кто заслуживает потустороннюю жизнь, а кто — нет, даже не возникает. Жаль, что ты этого так и не понял. Жизнь после смерти — не для праведных и добрых людишек, как бы они ее ни заслуживали. Туда попадают настойчивые парни с туго набитыми карманами, стремящиеся добиться успеха во что бы то ни стало. Именно их души вознесутся на небо после смерти.
— Я не верю в это,— проворчал Блейн,— Это несправедливо!
— А ты, я вижу, идеалист,— с интересом заметил Орк, глядя на Блейна, как на последнего сохранившегося в мире моа.
— Называй меня, как хочешь. Может быть, тебе и удастся сохранить жизнь после смерти, Орк. Но мне кажется, что в потусторонней жизни для тебя приготовлено место, где ты будешь гореть в вечном огне!
— Научных доказательств адского огня не существует,— покачал головой Орк.— Правда, мы мало что знаем о потусторонней, жизни. Может быть, мне действительно придется гореть в аду. Я не исключаю даже, что там, в голубых небесах, действует фабрика, в которой собирают в единое целое разрушенное сознание таких, как ты... Однако не будем спорить об этом. Извини, но время пришло.