Пьетро, неловко изогнувшись, перевязывал раненую ногу лоскутами, на которые пошла рубаха одного из убитых, и с удивлением наблюдал этот обмен любезностями. Он уже передал своих пленников Скалигеру. Тот пожертвовал поясом, чтобы наложить Пьетро жгут повыше раны. К счастью, деревянная стрела, застрявшая в ноге, препятствовала большой потере крови, однако боль причиняла адскую. Уверенный, что пленные падуанцы в надежных руках, Пьетро кое-как вскарабкался на подвернувшегося коня и отправился искать друзей. Пронзенный стрелой шлем он прихватил с собой. Позади него Кангранде всячески превозносил доблесть дяди и племянника.
— Поистине вы совершили подвиг, которому нет равных, — вдвоем остановили отступающую армию!
Гранде наклонил голову.
— Скорее, подвиг совершили вы, вселив ужас в сердца тысячи воинов.
— И все же вы, синьоры, достойны победы. Хотя бы за ваше беспримерное мужество.
— Не сомневаюсь, что наше мужество не помешает этому сопляку получить за нас хороший выкуп, — проворчал Марцилио.
Кангранде усмехнулся.
— Вы предпочли бы, чтобы Пьетро вас убил?
— Значит, его зовут Пьетро.
— Пьетро Алагьери, флорентинец, недавно прибыл из Парижа. Его путь лежал через Пизу и Лукку.
— На нашу голову, — заметил старший Каррара. — Он случайно не сын Данте?
— Сын.
— Храбрый юноша. Я так и сказал племяннику.
Марцилио открыл было рот, но Гранде наступил ему на ногу. Вместо собственных комментариев относительно душевных и физических качеств Пьетро младший Каррара неожиданно для себя выдал:
— Вашей армии здесь нет, не так ли?
— К сожалению, нет. Полагаю, сейчас моя армия как раз выходит из Вероны.
— Значит, ваша победа — чистой воды удача.
— Пожалуй, — улыбнулся Скалигер.
— Удача, а не ваш талант полководца, — не унимался Марцилио.
— Что поделаешь! — продолжал улыбаться Скалигер.
— Нельзя недооценивать удачу, — процедил Гранде.
— Полагаю, масштабы моего коварства привели бы тебя в бешенство. — Скалигер не сводил улыбки с молодого Каррары, как иные не сводят глаз.
— И каковы же эти масштабы?
Слова Марцилио прозвучали уже в спину Кангранде. Правителю принесли большой нагрудник, украшенный лазурной эмалью. Кангранде выслушал шепот на ухо, усмехнулся, посмотрел на нагрудник, перевел взгляд на старшего Каррару.
— Известно ли вам, кому это принадлежит?
— Известно.
— Как жаль, что он проигнорировал мое гостеприимство.
— Наверняка он потерял нагрудник в бою.
— Вы слишком великодушны.
Кангранде вручил нагрудник солдату и сказал:
— Возьми троих. Вместе идите туда, где ты нашел эту вещь, и отправляйтесь с того места в сторону Падуи самым коротким путем. Если вы через час не нагоните хозяина нагрудника, возвращайтесь. Да смотрите, не подъезжайте к Камисано. Вперед.
Солдат с поклоном удалился. Кангранде в нетерпении стал прохаживаться туда-сюда, на губах его играла довольная улыбка. Улыбка эта ясно говорила, что граф Сан-Бонифачо горько пожалеет о своем бегстве.
Кангранде, оставив падуанцев и инструкции по их содержанию всадникам, поехал к месту падения Антонио да Ногаролы. Пришедший в себя Ногарола проклятиями отвечал на уговоры слуг вернуться в Виченцу.
— Я прекрасно себя чувствую, черт подери! — рычал он, тщетно пытаясь остановить кровь из плеча с помощью разорванного рукава вражьей рубахи. Он даже пнул человека, пришедшего позаботиться о раненых. — Перевязывай кого-нибудь другого! Я в твоих услугах не нуждаюсь. Это не рана, а царапина!
— Ох, Антонио, вы хуже ребенка. — Кангранде нагнулся над Ногаролой, поднял окровавленную тряпку. — Рана серьезная. Можете пошевелить рукой?
— Более-менее, — проворчал Ногарола.
Кангранде промокнул основание стрелы, торчащей из плеча Антонио, свежей тряпицей.
— Так-то лучше. И вообще, отправляйтесь-ка домой да позовите лекаря. — И, хлопнув Ногаролу по здоровому плечу, Кангранде удалился.
Любой другой на месте Скалигера услышал бы в свой адрес немало нелестных слов. Ногарола поднялся и в сопровождении слуг направился в Виченцу.
Пьетро не пришлось искать долго. Антонио сидел, уронив голову на руки, а Мари полулежал на спине, опираясь на локти.
— Боже! — воскликнул Мари при виде ноги Пьетро.
