— Пьетро, милый мой мальчик, ты только что спас меня от смерти. Не кажется ли тебе, что теперь обращение «мой господин» звучит не в меру официально? Называй меня как-нибудь иначе. А я придумаю прозвище для тебя.
В словах Кангранде Пьетро уловил намек: владыка Вероны, по всей видимости, желал, чтобы новое прозвище ненавязчиво подчеркивало его многочисленные достоинства.
— Благодарю вас, мой господин, — пробормотал он, краснея.
Но Кангранде уже гнался за падуанцами, не жалея шпор на конские бока. Всадник и конь быстро удалялись.
Пьетро хотел последовать за Скалигером, однако у него не было шпор, а мягких туфель конь не слушался. Пьетро свистел, Пьетро колотил его кулаками в бока, Пьетро дергал поводья — все без толку.
«Похоже, я застрял».
Юноша огляделся. Если в ближайшие две минуты конь не двинется с места, он, Пьетро, превратится в легкую добычу. Сражение шло у него за спиной.
Конь не поддавался ни на какие уговоры.
Вдруг он заржал, встал на дыбы и попятился. Что бы ни испугало коня — шум, оса, яркий блеск металла, ударивший по глазам, — Пьетро видел лишь кренящуюся землю.
Потом передние копыта с грохотом опустились, Пьетро отбросило в седле назад, челюсти щелкнули под шлемом. Юноша пытался усесться прямо, но конь вдруг понес его в самую гущу сражения. Напрасно он кричал «тпру!».
* * *
На мосту у Квартесоло шла жестокая битва. Мост оставался единственной надеждой падуанцев на спасение. Между ним и пригородом Сан-Пьетро земли не видно было от трупов.
Оборону на мосту держали всадники, собранные дядей и племянником Каррара. Горстка падуанцев начала понимать, насколько на самом деле малочисленны люди Скалигера. У падуанцев еще была возможность отбросить их — конечно, пока лучники на стенах не пустили в ход свое оружие. Всадники уже несколько раз смотрели вверх, недоумевая, почему их до сих пор не засыпало градом стрел. Может, лучники боятся попасть в своих? Данное предположение только воодушевляло падуанцев.
События на мосту привлекали внимание всех виченцианцев, не участвующих в погоне. Они подъезжали поближе — и сразу же их коней пронзали копья, а сами они падали на землю, под копыта. Трупы коней образовывали стену: ее должна была взять следующая партия виченцианцев, которую уже поджидали падуанские мечи.
— Держите их! — кричал Марцилио, вторя своему дяде. Молодой Каррара снова заряжал арбалет и осматривал холмы в поисках жертвы. Старый Каррара не носил арбалета, считая его оружием, не вполне соответствующим кодексу чести. Но ведь Кангранде выставил лучников, почему бы и Марцилио не пострелять из арбалета? Это будет только справедливо.
В поле зрения молодого Каррары появился Кангранде. Он задержался, чтобы помочь группке виченцианцев справиться с врагом. Поймать Скалигера на мушку было делом нелегким — Марцилио тщательно прицеливался, выжидая, когда на пути его стрелы не останется мелкой, незначительной добычи. Он следил за всадником с золотой гривой, щурился, наконец, совершенно сосредоточившись, выпустил стрелу.
Внезапно между Марцилио и Кангранде возник всадник в простом шлеме и стеганой рубахе. Марцилио даже не видел, попал он в Скалигера или не попал. Он видел только, что на падуанцев несется какой-то сумасшедший. Конь под ним был гигантских размеров, ни в какое сравнение с теми, что падуанцам на мосту удалось свалить ударами копий; вдобавок на коне были латы, делавшие его неуязвимым. Конь мог легко прорвать оборону, открыв дорогу остальным виченцианцам.
— Останови его! — закричал Гранде, тоже увидевший коня.
Этакое чудовище наверняка и не почувствует стрелу. Его разве что стенобитным орудием свалишь, думал Марцилио, вкладывая новую стрелу в арбалет. Остановить коня он не мог, зато всадник казался легкой добычей. Марцилио привычно заряжал арбалет, не спуская глаз с живой мишени.
Пьетро изо всех сил старался сдержать коня. Конь скакал не разбирая дороги, и юноша чувствовал себя набором игральных костей в кулаке судьбы. Хуже того: он видел, куда направляется конь, — прямиком на копья, алебарды и мечи оборонявшихся на мосту падуанцев.
— Назад! Тпру! — кричал Пьетро, натягивая поводья. Куда угодно, только не на мост! Ох, если бы у него были шпоры! От поводьев никакого толку, конь их даже не чувствует. Юноше удалось только чуть изменить угол — теперь конь врубится не в центр обороны падуанцев, а заберет к флангу.
