Квавин отлетел в сторону, и вот на Оскара насели сразу три независимых друг от друга тени. На его лицо набежал мрак, никак не связанный с наступлением ночи, ведь солнце было еще высоко. Он старался отвести руки теней, которые тянулись ко рту, носу, хотели вцепиться в глаза. Оскар доблестно сражался, но теней было слишком много.
Вдруг один из призраков отшатнулся и, обезумев, стал шарить своими темными руками на месте бесцветной головы, которую срубили с его плеч. Вторую тень буквально выпотрошили, и ее внутренности туманной дымкой выползли из распоротого бока. Оскар почувствовал, как чьи-то теплые руки помогают ему встать. Он попытался поблагодарить своего спасителя, но слова застряли у него в горле.
На него смотрело черное приведение с ярко-желтыми глазами. На бледном лице выделялись яркие зубы. Приведение вихрем накинулось на тени, пригвоздившие к земле быстро слабеющего Тая.
Изумленный Оскар отыскал свой квавин и заслонился от зловещего света. Он увидел, что желтоглазое приведение здесь не одно. Он насчитал трех черных фантомов, которые носились по склону и со смаком рвали тени на части и развеивали их, как дым, на который и сами были очень похожи. Вскоре все тени были повержены; у них были оторваны головы, руки, ноги, выпущены кишки. Они истекали грязно-черной кровью и умирали.
Оцепенев, пес бродил между призрачными трупами. Все это вполне логично, решил он. Если тень может кого-то убить, почему бы не убить ее. Один за другим потоки света, отраженного от зеркал, исчезли: свободные тени, управляющие щитами, испугались ужасной резни, учиненной неожиданными защитниками цвета черного вороньего крыла. Им было непривычно видеть, как убивают их собратьев. Они испытали настоящий шок, и это положило конец всяким попыткам удержать путников. По двое, по трое, тени на противоположном склоне расползались, скрываясь в темных глубинах каньона.
Одно из мстительных приведений то ли подошло, то ли подплыло к Оскару и перегородило ему дорогу. Пес интуитивно почувствовал, что меч, который все еще висел в ножнах у него на поясе, будет так же бесполезен против этого призрака, как и против теней.
– Что ты делаешь? – Сжав кулаки, он уставился на молчаливое видение. Узкие желтые глаза да острые яркие зубы – вот все, что было видно на лице, лишенном каких-либо черт.
Узкие желтые глаза да острые зубы… На его лице недоумение сменилось изумлением. Он знал эти глаза.
– Макитти? – услышал он сам себя. Чернота, казалось, поплыла у него перед глазами.
Она оформилась во что-то ощутимое, в человеческую фигуру или что-то вроде этого. Усталая, но торжествующая улыбка осветила лицо женщины-кошки, которую он так хорошо знал.
– Вот так кошки сражаются с тенями, Оскар. Увидеть и понять это могут только другие кошки. Людям не понять, как мы это делаем, и собакам тоже, хоть они и понятливее. Это присуще только нам, кошкам. Ты никогда не задумывался, почему нас сравнивают с тенями или говорят, что мы двигаемся, как тени? Это особая кошачья магия, но чтобы снова вспомнить ее, потребовалось попасть в такой жуткий переплет. – Она рассматривала свою руку, поворачивая ее то так, то эдак, будто впервые видела ее в форме человеческой руки.
– Это дело рук Хозяина Эвинда. – Какао подошла и встала рядом с подругой. Нас снова спасла наша собственная сущность.
Позади нее ликующий Цезарь переходил от трупа к трупу и бил каждого по голове, чтобы удостовериться, что никто из них не притворяется. Увидев его за работой, Оскар вспомнил, как торжествующий кот наносит завершающий смертельный удар полудохлой крысе.
– Сначала удлинившийся меч Цезаря, – заметила Макитти, – и теперь, когда смерть уже почти настигла нас, это новое неожиданное вмешательство. Я начинаю верить, что у нас неплохие шансы выполнить пожелание хозяина. – Она внимательно посмотрела на своего приятеля, который сейчас испытывал огромное облегчение. – Интересно, какие скрытые возможности вложил он в тебя, Оскар, и когда они проявятся?
Оскар не знал, что ответить, и было ли вообще, что отвечать, поэтому он просто пожал плечами.
– Если нам когда-нибудь понадобятся старые кости, то я уверен, что именно я смогу их найти. Больше ничего не могу обещать.
