— Старые пажи больше не угодны вашему величеству? — осмелилась прервать молчание короля Наталья.
— Завтра, едва багрянец восхода окрасит холодное небо, ты будешь повешена, — сказал король. — Остальные еще позавидуют тебе.
Служанка плюхнулась на колени, хлопая веками, как бабочка крыльями.
— Но, сир!.. В чем моя вина?
— Застели постель и доложи страже о моем повелении.
— Но, сир! Я не хочу умирать!
— Как смеешь пререкаться? Вон!
Наталья, согнувшись, попятилась к двери. Глаза ее уже не моргали, а были широко раскрыты от страха.
— Ступай в круглую башню и приведи мне чародея Игнасия, — приказал король.
Наталья, не дыша, выскользнула из королевской опочивальни. Наверняка король завтра передумает, обязательно передумает. Боже, сделай короля милосердным! Сделай так, чтобы он забыл обо всем!
Павлин прикрыл глаза. Теперь, когда судьба провинившихся ясна, о них надо накрепко позабыть. Королю не должно обременять себя сожалениями. Прах пьяницы-охранника удобрит синие поля, обрубок шутовской головы устрашит непослушных, вылезшие из орбит глаза служанки напомнят тунеядцам о труде.
Хорошо бы, перед сожжением стражник выпил быстрого яду… Нет! И думать не смей! Где твое королевское достоинство? Если переживать над каждой головой, как бы собственную не потерять!
— Я здесь, ваше величество!
Павлин вздрогнул. Сколько раз он запрещал Игнасию появляться из воздуха. И столько же раз хитрый волшебник извинялся. Король вздохнул.
— Простите меня, ваше величество, — проговорил Игнасий. — Как и всегда, виной моему проступку — забывчивость. Прошу великодушно простить меня, ваше величество, и заверяю вас, что впредь буду являться, как и подобает являться к милостивейшему повелителю, что означает — я буду пользоваться вратами ваших покоев будто нижайший смертный…
— Достаточно, Игнасий, — улыбнувшись впервые за нелегкий вечер, остановил его Павлин. — Твои извинения приняты.
Король помолчал. Зная наперед, о чем будет говорить правитель, Игнасий не нарушил молчание, потому что в его зыбкой памяти иногда всплывали сиротливые пункты этикета.
— Я совсем недавно коронован, Игнасий, я молод, — начал король. — И мне известно, что не следует начинать царство с крови. Но! — Павлин повысил голос. — Властителю не подобает терпеть. Сегодня я сосчитал число лишних голов на плечах. Эти головы поутру сбросят в ров! А тела отвезут в синюю долину на растерзание ночным хищникам!
Игнасий поклонился. Король продолжал:
— Палачу не впервой надевать маску и рубить топором. Но меня заботит ее величество королева-мать. Она никак не расстанется с призрачной властью королевы. Но король — я! И мне не помешает ни она, ни ее сестра, принцесса тупого Сатобея! Я углядываю в посланном мне случае длань провидения.
Король перевел дух.
— Жизнь подданных — моя жизнь, не правда ли, Игнасий?
— Это так, ваше величество. — Игнасий поклонился.
— И? — нетерпеливо вопросил король.
— Она непременно вмешается, ваше величество, непременно, и станет выслушивать советы своей сестры Зоиады, принцессы Сатобея — Желтого Острова. И вместе они будут серьезной помехой к исполнению указов юного короля, вашего величества. А это отразится на вере подданных в вас.
— Так ты отказываешься мне помочь, Игнасий? — Глаза короля сверкнули.
— Мой долг повиноваться вам, ваше величество.
— Это дерзкие слова, Игнасий! — Король нахмурился.
— Да простит меня ваше величество. Не смею говорить, но предстоящие казни мне видятся не вполне обдуманным поступком. — Колдун вновь поклонился, глубоко и с достоинством.
Королю показалось, что косматая голова колдуна прошла через ковер и углубилась в каменный пол.
— А какую казнь ты выберешь себе? — грозно спросил король и тут же ужаснулся: лишить жизни потомка великого Мерлина!
— Ваше величество, вам прекрасно известно, что я тут же переселюсь в иное существо и начну новую жизнь. Я вечен. Смерть нисколько не страшит меня, и вид казни, ваше величество, одинаково меня не беспокоит. Но я дам вам совет, ваше величество.
— Не сомневаюсь в твоих способностях, Игнасий, — кивнул Павлин. — Но, однако, помни: нарушение этикета должно быть сурово наказано. Иного совета ты не волен мне дать.
