— Я с тобой, родная.
Тедди искала глазами Огги, задыхаясь от боли.
Надо же такому случиться — перелом лодыжки!
— Сейчас приложим лед, сразу станет полегче, — говорила ей на ухо медсестра.
— У меня… тяжелый перелом?
— Это покажет рентген, миленькая. Теперь наложим шину и поедем в больницу. Все будет хорошо.
Тедди бессильно уронила голову на горячий грунт. Она твердо решила не давать воли слезам. Огги, где же ты? — в отчаянии думала она. Ей хотелось, чтобы он оказался рядом, взял ее за руку, ободрил и сказал, что через пару месяцев она снова выйдет на корт.
Огги протиснулся сквозь людское кольцо в тот момент, когда медики уже укладывали Тедди на носилки.
— Боже мой, Тедди, какой ужас. — Огги обнял ее за плечи.
— Огги…
Но его уже оттеснили в сторону. Санитары понесли Тедди к машине «скорой помощи».
Сидя на операционном столе, Тедди смотрела, как хирург слой за слоем накладывает марлю на легкий пластиковый гипс, сковавший ее ногу от колена до кончиков пальцев.
— Скажите, доктор, когда я смогу участвовать в соревнованиях? — спросила она, зажмурив глаза от боли.
— Трудно давать прогнозы. Все зависит от индивидуальных особенностей организма. Вам нужно будет оберегать свою ножку, как малое дитя. Не забывайте, что у вас еще и разрыв связок. Недели две походите на костылях. Когда мы снимем гипс, первое время придется передвигаться с палочкой. Отек, причем сильный, продержится несколько месяцев.
— Вы хотите сказать… несколько недель в гипсе, а потом еще несколько месяцев?
— Если речь идет о профессиональном теннисе, то, возможно, и дольше. Чтобы поддерживать форму, можно будет смотреть видеозаписи своих матчей.
Тедди даже не обратила внимания на абсурдность такого предложения. Она легла на спину, не веря своим ушам. Остаться за бортом чуть ли не на полгода?
Ее пересадили на кресло-каталку и вывезли из операционной в главный вестибюль. Ей навстречу заспешила санитарка с огромным букетом белых роз в нарядной зеленой упаковке.
Тедди приняла из ее рук цветы и безучастно посмотрела на приложенную карточку, содержащую всего два слова: «Люблю. Огги».
Огги не поехал с ней в больницу, но Тедди его не винила: она знала, что он заранее назначил пресс-конференцию для американских и зарубежных журналистов.
— Родная моя, не вешай голову, — говорил отец, толкая кресло-каталку к машине. — Мы это преодолеем. Как только снимут гипс, я приглашу лучших физиотерапевтов и специалистов по восстановительной гимнастике. Возьмем видео…
— И ты туда же: видео… — вздохнула Тедди.
Розы, которые прислал Огги, наполняли салон машины дурманящим ароматом.
— Послушай меня, дочка, — продолжал Хьюстон. — Мы с тобой скажем кухарке, чтобы она готовила нам все самое вкусное. А там, глядишь, можно будет отправиться в ресторан. Кстати, позвони Джамайке. Она несколько раз звонила из колледжа, все не могла тебя застать. Я завтра же установлю в доме тренажеры для рук и плечевого пояса, чтобы ты не теряла времени.
— Это то, что нужно, — вяло сказала Тедди.
Отец неловко пытался отвлечь ее от мрачных мыслей:
— У меня есть на примете несколько отличных молодых людей, которых…
— Папа! Сколько можно?!
Они ехали в сторону Коннектикута мимо прекрасных парков, высоких деревьев и аккуратно подстриженных живых изгородей. Бывшие деревушки Новой Англии давно стали престижными пригородами.
При въезде в Уэстпорт у Тедди брызнули слезы.
Меньше всего ей хотелось оказаться дома.
Отец сделал несколько телефонных звонков, чтобы отменить все ее матчи, назначенные на ближайшие четыре месяца.
Посыльные день и ночь доставляли цветы и телеграммы. Дважды звонила принцесса Кристина. Габи прислала изумительную коралловую подвеску с аметистами из своей новой коллекции. Огги не скупился на цветы: от него ежедневно приходил свежий букет.
Но Тедди это не радовало. Она хотела, чтобы Огги навестил ее сам, а не отделывался розами.
Правда, он звонил ей каждый день, переезжая из города в город: рассказывал о турнирах, в которых принимал участие, подробно описывал все свои матчи, перемывал косточки игрокам, передавал последние слухи об амурных похождениях общих знакомых.
