Клубни я приказала посадить в королевском саду. Сама присутствовала, распоряжаясь, насколько глубоко закапывать, чем вызвала недоуменные взгляды садовников. Да, знаю, не комильфо. И цветут не так чтобы красиво, но они нужны в гастрономических, а не эстетических целях. Мне еще пищевую революцию проводить, объясняя населению, что плоды не столь полезны, сколько сытны… Вот бы достать пару тонн ценного картофеля, который в мое время продается за копейки, а здесь же его пересылают от королевского двора к королевскому, словно редкую диковинку!
Оторвалась от размышлений о картофеле и уставилась на задумавшихся советников. Новую карту мира доставать не решилась, так и не придумав, как объяснить ее появление. То ли меня посетило Божественное Провидение, заодно показав очертания материков и океанов, то ли наврать, что нашла ее в старинной книге, которая случайно попала в руки с грузом кофе, прибывшим из Константинополя. Правда, названия на английском языке, что не совсем вязалось с моей историей…
Карта не пригодилась. Совет юлил, жадничал, трясся над полупустой казной, как Царь-Кощей над сундуком с золотом. Намекал, что у нас есть более необходимые траты. С венецианцами договорились, а они, как назло, требуют оплатить залог на постройку десяти военных кораблей. Кто бы мог подумать?! А еще в начале мая приезжает французская делегация. Роберт вчера намекал, что потребуется солидная сумма на их развлечения. Мы не собирались ударить в грязь лицом перед парижскими дипломатами, привыкшими к роскоши и размаху французского двора.
Я рассердилась и пригрозила, что если не дадут деньги на экспедицию, то передумаю выходить замуж. Причем не только за Фредерика, а… Вот возьму и навсегда останусь девицей! И на могиле в Вестминстеровском аббатстве так и напишут: «Здесь лежит королева-девственница». Чистой воды шантаж, но он произвел впечатление. Если бы Совет знал, что я так и так обещала Уильяму Пиккерингу отложить свадьбу как минимум на два года. В общем, деньги мне выделили, правда с условием, что экспедиция отправится только следующей весной.
Затем обсудили строительство еще одного водного колеса на Темзе, что заметно облегчило бы ситуацию с питьевой водой на правом берегу. Увлекшись идеей водопровода и канализации, я продолжала настаивать на дополнительных сточных канавах в городе. С приходом тепла зловоние стояло такое, что по улицам невозможно передвигаться, а противогазы еще не изобрели…
Предложила направлять на эти работы нищих и бродяг – вешать их перестали, зато теперь тюрьмы битком набиты. Советники энтузиазма не проявили. Понятно, платить придется, хоть и гроши, но жалко. Я продолжала настаивать. Пусть нечистоты убирают, канавы прокладывают, улицы мостят, а то весной такая грязь стоит – ужасный ужас! Перед Европой стыдно. Мне тут же возразили, что стыдиться нечего, Париж так вообще на свинарник похож. Я хмыкнула, но оставила замечание без внимания. Наконец, немного пожавшись для порядка, мои предложения поддержали. Осталось «обрадовать» мэра…
С Совета я даже не бежала, а летела по дворцу, размышляя о том, что жизнь в принципе мне улыбается. Правда, вскоре я убедилась, что довольно криво… Настроение испортилось окончательно, когда за общим столом на обеде увидела леди Эми Дадли. Роберт решил жену больше не прятать, а привел с собой. Ну что же! Придется привыкать к ее присутствию. Я милостиво улыбнулась, оценив, как хорошо сидит на тоненькой фигурке синее с золотым шитьем платье и как сияют в черных волосах драгоценные камни. Не понаслышке знаю, какой лорд Дадли заботливый и щедрый мужчина. Он ведь не только ей, но и мне столько всего надарил.
Все верну, и я тоже умею быть заботливой! Пора прекращать досужие слухи, что давно ходили по дворцу. Сегодняшняя выходка на Совете еще больше подлила масла в костерок сплетников. Весь обед я приветливо улыбалась Эми и посылала угощения, которые определенно пошли бы ей на пользу. Вон какая худенькая! Черные глаза, казалось, занимали половину лица, но когда она улыбалась, то становилась просто красавицей. Эх!..
