— Здравствуйте, госпожа! Для нас… ээ… для нас ваш визит — большая честь. Я буду вам прислуживать, пока… пока вы не покинете нашу деревню и не отправитесь дальше.
Шантия озадаченно моргнула, но не смогла не улыбнуться. И вслед за улыбкой будущей королевы послышались в толпе облегчённые вздохи. Этого они ждали? Спокойствия?.. Молчания?..
— Как тебя зовут?
Первые слова, нарушившие вновь воцарившуюся тишину.
— Л-Линетта, госпожа! — малышка ещё больше съёжилась. Неожиданно всё вокруг показалось безумно смешным — и маленькая Линетта, и сменяющие друг друга лица… Шантия засмеялась. Так вот на кого она со стороны похожа: трясётся, как лист на ветру. А ведь настоящая героиня должна быть сильной и смелой. Сумела бы Джиантаранрир поднять свой клинок на отца, не найдись в ней должного мужества? Даже если не чувствуешь в себе силы — она есть, просто так глубоко, что сложно до неё дотянуться.
Улыбаться, улыбаться, чтобы только люди не подумали дурного. Война закончится — неважно, какой ценой. Острова вряд ли заметят среди многих погибших одну ушедшую по воле Незрячей дочь.
На губах — смех; глубоко в сердце — страх. Смертный ужас, который не смыть ни дождю, ни фальшивой улыбке, ни пенной волне.
Голоса, запах дыма и хмеля заполняли тесное пространство таверны, где торжественно разместили «принцессу», а также всех сопровождающих. Шантия старалась вовсе не смотреть по сторонам: ни на отца с матерью, которые теперь были слишком близко, ни на брата, ни на стражей. Сидя у стены, под низко нависающими потолочными балками, она смотрела на огонь в очаге. Разумеется, и на родине порою жгли костры. Порой тёплыми ночами она, ещё маленькая, убегала с другими детьми на западное побережье родного острова, к развалинам старой хижины и пирсу, от которого только и осталась пара торчащих из воды досок; и там сидели они у костра, вслушиваясь в шелест близких волн. Чаще всего костёр угасал сам собою, но как-то не замечалась столь досадная мелочь: достаточно ярко сияли луна и звёзды, разливалось по неспокойной воде серебро, и уже не страшил мрак, в котором могли бы укрыться чудовища. Тогда Шантия думала — языки пламени похожи на танцующих духов, и в такт с ними мечутся по земле тени; виделись ей высокие красавицы с кожей чёрной, как сама ночь, и огненными волосами. Сейчас думалось — сколь же разрушителен обманчиво лёгкий танец! Сложно, сложно думать о красоте, когда под её напором обращаются в пепел живые ветви.
Как духи пламени, танцевала Элори, одна из тех двоюродных сестёр, что пожелали сопроводить будущую королеву к жениху. Забыв о чужом горе, она смеялась и, кажется, легко понимала каждое обращённое к ней слово. Отведя взгляд, тотчас встретилась Шантия глазами с матерью — и опустила голову. Да, быть может, свадьба закончит бесконечную войну, но почему, почему избрала богиня именно её? Есть на островах и другие семьи, где не счесть сыновей и дочерей; и пусть бы скорбели о них так же их родители, скорбь притупилась бы при взгляде на остальных детей. А что останется маме с папой, которым небеса послали только её и Ишхана? Если так желала Джиантаранрир увидеть за морем дочь Аль-Харренов, то почему не одну из многочисленных двоюродных сестёр? Тогда сейчас Шантия бы, забыв о страхе, безбоязненно улыбалась людям и танцевала вместе с Элори — или даже вместо неё. Да и чего бояться, если знаешь: ты ненадолго здесь, среди потомков чудовищ, и после чужой свадьбы отправишься ты назад, к родным островам, где будешь рассказывать о человеческих землях как о чём-то сказочном, бесконечно далёком и оттого почти несуществующем?..
— С вами всё в порядке, госпожа? Ой… извините, я не должна сама… извините! — Линетта, раскрасневшаяся и похожая на взъерошенную маленькую птичку, принялась усиленно кланяться. Может, в другое время Шантия и промолчала бы, но сейчас нестерпимо хотелось говорить, говорить, не умолкая и не подбирая слова. Говорить намного приятнее, чем думать.
— Не беспокойся. Я просто… немного проголодалась.
Самое обыкновенное объяснение, какое понял бы любой ребёнок, Линетта восприняла крайне странно: побледнев, она попятилась и налетела на ближайшую лавку. Так и шлёпнулась, только взметнулся подол пышного платьица. Не успела Шантия кинуться на помощь, как малышка села и жалобно пролепетала:
