– Идешь, мой мальчик? – Ван Райк шагнул в шлюз.
– Дождусь следующего перерыва, а пока еще немного погляжу здесь, – ответил Дэйн. – Может, найду что-нибудь, чего пока не увидели.
– Хорошая мысль, – сказал Ван Райк и закрыл люк.
Дэйн посмотрел, как загорелись лампочки, показывая падение давления, повернулся, размагнитил ботинки и двинулся по коридору, ни о чем особенно не думая, а просто присматриваясь.
Ему уже нравилось, что на корабле просторно и потолок не нависает над самой головой. Люки тоже были выше.
Он открыл дверь какой-то каюты, вошел внутрь и огляделся. Рип докладывал, что все личные принадлежности исчезли, но Дэйна сейчас интересовала только обстановка.
В каюте были те же самые основные вещи, что, наверно, и на любом другом корабле: шкаф, койка, консоль. Узкая дверь на противоположной стене вела в душ. Дэйн отметил, что водяные форсунки располагались выше, чем на «Королеве», словно предназначались для высоких людей.
Цветовое пятно привлекло его взгляд. Дэйн посмотрел вниз и увидел, что в углу лежит что-то синее. Он нагнулся и подобрал вещь, которая оказалась чашкой. Она была без ручки, и ее глубокий, кобальтово-синий цвет очень понравился Дэйну. Чашка каким-то чудом не разбилась, несмотря на все перепады ускорений; определить ее вес в условиях микрогравитации было невозможно, но масса казалась нормальной.
Обхватив мозолистыми пальцами находку, Дэйн почувствовал, как удобно она умещается в его ладони. Можно было не бояться, что выронишь ее или разобьешь, как он волновался лет с пятнадцати из-за всякой земной посуды.
Разглядывая чашку, Дэйн вдруг почувствовал в животе комок, словно опять вернулось ускорение. На мгновение ему почудилось, будто он видит не собственные руки, а чужие, держащие что-то привычное.
Снова зазвенел звонок, и Дэйн стряхнул с себя наваждение. Ускорение нарастало плавно. Рип и Вилкокс быстро освоили чужие двигатели. А может, они чувствовали то же самое, что и он: команда этого корабля была, в конце концов, не такой уж чужой.
Дэйн нашел шкафчик и поставил туда чашку, потом еще раз внимательно осмотрел каюту. Он увидел высокое сиденье; на переборке рядом со сложенной консолью было заметно пятно, как будто незнакомый обитатель каюты привычно клал туда ноги. Дэйн опустился в кресло, откинулся назад, поставил ботинок на потертую подставку, посмотрел вверх – и увидел трехмерный экран, расположенный под отличным углом для чтения.
Несмотря на отсутствие личных вещей, повсюду находились маленькие свидетельства того, что эта каюта была чьим-то домом, возможно довольно долго.
Дэйн внезапно встал и вышел из каюты; у него в голове созрело решение.
Пока он шел на мостик, глаза сами отмечали едва заметные знаки, говорившие о привычном пользовании вещами, приметы личности. Этот корабль неизвестный экипаж вольных торговцев обжил так же, как обжили товарищи Дэйна «Королеву», и он думал: а какие мысли посетят чужака, попавшего на борт «Королевы» и осматривающего ее, вот как сейчас он? Будут ли застарелые пятна и тесное, причудливое расположение помещений означать для него лишь еще одно старое судно, или этот посетитель признает в нем чей-то дом?
На мостике Стин Вилкокс и Рип Шеннон возились с инструментами и карманными компьютерами. Когда Дэйн вошел, оба подняли взгляд, и в их глазах за щитками шлемов он прочитал вопрос.
– Нужно выяснить, что тут произошло, – сказал он.
Механики прекратили работу и повернулись к нему.
– Что-нибудь нашел? – спросил Рип.
Дэйн мотнул головой; дело было не в чашке.
Ему надо было облечь свои мысли в такие слова, чтобы его поняли.
– Ни одна хорошая команда просто так не бросит корабль. Во всяком случае, команда, которая пробыла на судне значительное время. Этот экипаж жил здесь долго – свидетельства этому повсюду. Если мы собираемся забрать корабль, то, мне кажется, наш долг перед ними – докопаться, что тут случилось. Если сможем.
Вилкокс оперся на капитанское кресло:
– Это будет нелегко… и недешево. А зачем? Их нет. И мы ничего не в силах изменить.
Рип посмотрел на Вилкокса, потом на Дэйна:
– Я, кажется, понимаю. Ты думал о «Королеве», правильно?
