– Не говорите ничего, – сказал тот.
– Я что, даже не могу отрицать?
– Пока нет, – ответил Мейсон. – По совету адвоката вы будете хранить молчание.
Дункан Ловетт улыбнулся:
– Легко понять, что адвокат попал в затруднительное положение после ваших показаний, Максин. И в связи с этим я считаю дело законченным.
– Мне хотелось бы задать мисс Эдфилд несколько вопросов, – сказал Мейсон.
– Прошу вас, – сказал Ловетт.
– Если вы позволите адвокату снять показания со свидетельницы, предостерег Ловетта Джермен Дейтон, – ее уже нельзя будут использовать как свидетельницу.
– Чепуха! – ответил Ловетт. – Она просто рассказала все, что знает. И она сможет то же самое рассказать и присяжным. А если она не сможет ответить на вопросы адвоката сейчас, то и в качестве свидетельницы ее использовать не будет смысла. Я предупредил, чтобы она говорила правду к ничего, кроме правды, и ей нечего бояться. Не так ли, Максин?
– Так, мистер Ловетт.
Тот улыбнулся Мейсону.
– Прошу вас, задавайте ваши вопросы, – сказал он.
Стивен Гарланд вынул пачку сигарет из своего кармана.
– Никто не будет возражать, если я закурю?
Возражений ни у кого не было.
Гарланд закурил и сказал:
– Много ли вы собираетесь задавать вопросов, мистер Мейсон?
– Нет, совсем немного, – ответил адвокат.
– Я буду придерживаться нейтралитета, – сказал Гарланд. – Сяду здесь в уголке, а вы можете разговаривать.
– Не обманывайте себя, Гарланд, – сказал Джермен Дейтон, – мы все в этом заинтересованы.
– Итак, какие вопросы вы хотите мне задать, мистер Мейсон? – спросила Максин Эдфилд. – Я готова ответить на ваши вопросы. Я всю свою жизнь работала, и я – честный человек. Правда, в жизни моей случались мелкие неприятности, но я всегда зарабатывала себе на хлеб честным трудом.
– Очень приятно, – ответил Мейсон. – Я и не собираюсь копаться в вашем прошлом, а всего лишь хочу задать несколько вопросов, чтобы уяснить себе суть дела.
– Прошу вас...
– Вы рассказали нам, что Элен Калверт получила тысячу долларов и уехала в другое место, где ее никто не знал?
– Да.
– Откуда вы это знаете?
– Она сама мне об этом сказала.
– Как вы думаете, зачем она это сделала?
– Как зачем? Она была еще молода. Впереди – вся жизнь и масса возможностей. Если бы я получила тысячу долларов, я бы тоже стряхнула со своих подошв пыль Гловервилла, села на ближайший поезд и укатила.
– Боюсь, вы не поняли, что я имел в виду, – сказал Мейсон. – Ведь речь не о вас, а о Элен Калверт, получившей первый приз на конкурсе красоты, портреты которой были опубликованы в газетах и журналах, и которая имела право на пробы в Голливуде...
– О, понятно, понятно! – перебила его Максин. – Конечно же, весь мир открывался перед ней... И вы полагаете, что ей не было надобности скрываться?
– Совершенно верно.
– Вы подходите к этому вопросу только с одной стороны. А вы попытайтесь подойти с другой. Элен Калверт гуляла с одним из самых выгодных женихов Гловервилла и, видимо, страсти там накалились до известной степени. А потом он начал остывать к ней, и тогда она решила сделать ход конем – начала трюк со своей беременностью, чтобы посмотреть, какой это даст эффект. Но трюк этот не сработал. С другой стороны, она успела побывать в Голливуде, на пробах. Она надеялась добиться там успеха, но вместо этого попала в такое положение, когда говорят: «Вы нам не звоните. Когда вы понадобитесь, мы вам сами позвоним». Короче говоря, не вышло здесь, не вышло там, а у такой девушки как Элен есть гордость. Тем более, что пока Хаслетт гулял с ней, его чувства были довольно сильными, а когда он уехал в Европу, чувства его, естественно, стали быстро остывать.
– Вы считаете, что Элен знала об этом? – спросил Мейсон.
Максин рассмеялась:
– Она же сидит позади вас! Почему вы не спросите у нее самой? Конечно, она знала об этом. Горе всех ловкачей-адвокатов как раз и заключается в том, что они слишком хорошо знают законы, но плохо знают женскую психологию. Они недооценивают женщин.
– Почему же вы считаете, что она знала об этом?
– Потому что она сама мне об этом говорила.
– Вы хорошо знали ее?
