С той поры закрепилась за этим местом дурная слава, караваны перестали ходить по здешним землям, ушли звери, погибли растения.
Но то, что дремлет в глубине под слоем мутной воды и жижи, — оно по-прежнему живо. И будет жить еще долго.
Зло дремлет в ожидании случайного путника, который окажется столь несчастлив забрести в эти гиблые земли.
Но если даже кто и окажется здесь, есть простые правила, которые могут помочь избежать верной гибели. Нельзя задерживаться долго на одном месте, нельзя пить, есть что-либо, произрастающее в этих местах. Необходимо избегать тумана, и, особливо важно, — любой ценой избегать здешней воды.
И никогда — под страхом смерти! — ничего нельзя уносить с собой. Или же оставлять здесь.
Если путник все же оказался несчастлив нарушить правила местной земли, ждет его конец страшный. Зло проникнет к нему под кожу, заберется в голову, будет жить и становиться сильнее, черпая силы из самого человека. Войдет в его сны, в мысли, станет самым темным ночным кошмаром, а однажды — и реальностью.
Первым признаком начала конца станут сновидения, темные, страшные образы, пока неразличимые в сером тумане спящего сознания. Где бы не находился путник и сколь много миль не отделяло бы его от Седой Долины, первые нити утекающей жизни протянутся сквозь расстояние, питая и насыщая черное чрево трясины. В сердце которой, точно зреющий плод, неизбежно наливается силой Зло.
И когда силы этой станет ему достаточно, оно медленно выберется наружу, прямо из смердящих недр болот, под своды набухшего серостью неба, — и сделает свой первый вдох.
Первое время чудовище будет обитать возле своей трясины, точно неоперившийся птенец, не смеющий покинуть родное гнездо. Однако как только связь его с путником окрепнет и усилится, она призовет существо, поманит его сквозь расстояние и время, заставив отправиться в путь по незримому следу. Темнота станет его надежным союзником, а глухие заброшенные дороги — верными помощниками. Единственным врагом, с которым он будет бороться на своем пути, станут птицы, что своим криком возвещают пришествие нового дня.
Трепещи, о незадачливый путник! Отмеренные тебе дни сочтены, ведь по следам твоим движется в ночи страшное чудовище, одолеть которое ты не в силах. Ибо связь ваша нерасторжима, берет начало свое она в глубине гнилостных вод и питается жизнью твоей.
По крупицам наполняясь силой, существо вскоре перестанет скрываться от солнца. И тогда его начнут замечать люди. Оно вселит страх в их сердца, но страх этот будет напрасен. Ибо у монстра, порожденного Седой Долиной, есть лишь одна цель. И это-ты, путник.
Чем дальше существо, порожденное смердящими недрами болот, будет продвигаться по землям людским, чем больше времени оно будет находиться под мирским небосклоном, тем сильнее будет становиться. Связь с путником будет его маяком, которому оно будет следовать сперва ночами, а после и днями, не опасаясь солнца. Чудовище чувствует свою жертву сквозь тысячи миль, и никакие расстояния не послужат ему преградой. Но связь эта двустороння: когда случится так, что монстр, наконец, подберется близко к своей цели, все существо путника будет охвачено ужасом. Тогда у него появится шанс отсрочить страшную погибель, сбежать, скрыться, пока существо еще медлительно и нерасторопно.
Путник может сколь угодно долго бежать от порождения тьмы, идущего по его следам, но тщетно. В какой-то момент ему даже может показаться, что угроза миновала; уйдут и сны, и слабость. Но это все — лишь затишье перед бурой. И в момент, когда меньше всего на свете человек будет готов, окрепшее и напитавшееся силой существо явится к нему. Жертва не почувствует ни страха, ни опасности, но когда все же прозреет, будет слишком, слишком поздно. И для нее разверзнется Преисподняя.
Лишь один шанс спасти свою жизнь есть у путника. Но шанс этот столь же призрачен, сколь и сложен. Ибо путь к спасению лежит там же, где берет начало преследующий человека оживший Кошмар. В глубине поседевшей от ужаса долины, под черным зерцалом гнилостных вод, в самом сердце Топи.
Эллери затаила дыхание, осознав, что сейчас ей откроется, наконец, тайна, от которой зависела её собственная жизнь. Возвышавшийся позади неё мужчина не проронил ни слова, но она спиной чувствовала охватившее его напряжение.
