— Малыш, это тебе не воскресное чаепитие, хочешь поглазеть — иди полюбуйся на птичек, — рявкнул мужчина.
Один из картежников засмеялся. Тут вмешался третий игрок. Твердо и холодно он сказал:
— Оставь его в покое, Клэнси!
Мужчина был одет в безупречного покроя черный костюм и белую рубашку с воротником жабо. У него было худое, резко очерченное лицо, холодные серо-голубые глаза. Карты он держал в левой руке, приблизив их к груди. Локоть правой лежал на столе; кисть, небрежно свешиваясь вниз, была спрятана от глаз остальных игроков.
— Этот сопляк, он что, твой друг, Тайлер? — недовольно осведомился Клэнси.
— Не имею чести быть знакомым с этим джентльменом, — ответил Тайлер, с любезной улыбкой кивая Натаниэлю.
— Тогда какая тебе разница, уберется мальчишка или нет? — спросил Клэнси.
— Он имеет право стоять здесь сколько его душе угодно, — отчеканил Тайлер, смерив здоровяка холодным взглядом.
Остальные игроки заметно напряглись и опустили карты. Тайлер и Клэнси не отрываясь смотрели друг другу в глаза. Мужчина в черном был невозмутим; здоровяк Клэнси, напротив, выглядел так, будто вот-вот потеряет контроль над собой и бросится на противника с кулаками. Глаза его полыхали злобой. Роднило противников одно: оба не желали уступать. Натаниэль сказал:
— Если я вам мешаю, то лучше пойду.
Сам того не желая, своей репликой он прервал безмолвное противостояние двух мужчин.
— Мне плевать, уйдешь ты или нет, — грубо бросил Клэнси и отвел взгляд от Тайлера.
— Тогда продолжим, — предложил один из собравшихся, — ваши пререкания портят всю игру.
Встав у стены, Натаниэль наблюдал за ходом игры. Он не был заядлым картежником, но достаточно разбирался в картах, чтобы понять, что мужчины играют в покер. Натаниэль смотрел, как тасуют и раздают карты, слушан, как объявляют ставки и звякают монеты, и поражался азарту игроков. Они дрожали от напряжения; когда не везло, с их губ срывались ругательства; пытаясь скрыть бурную радость при виде удачного прикупа, игроки еще скорее выдавали себя внезапным молчанием и неестественным выражением лица. Один лишь Тайлер был невозмутим. Игра продолжалась больше часа. Тайлер через раз выигрывал. Кучка золота и серебра по левую руку от него быстро росла, пачка выигранных купюр становилась все толще и толще. Изящные руки мужчины грациозно держали колоду, пальцы порхали в воздухе, как крылья бабочки. Он тасовал карты с невероятной быстротой и аккуратностью. Клэнси проигрывал, с каждой минутой становясь все мрачнее. Как все неумелые игроки, он снова и снова пытался отыграться. Каждая новая неудача действовала на здоровяка как удар хлыстом, от необходимости расставаться с деньгами лицо покрывалось красными пятнами; он глядел на везучего Тайлера с нескрываемой ненавистью. Хотя в комнате было тепло, Клэнси оставался в верхней одежде. Косясь на Тайлера, он теребил полу плаща, то закрывая ею колено, то нервно откидывая в сторону.
Натаниэлю в конце концов надоело наблюдать за игрой; он уже шагнул в дверной проем, когда Клэнси с сердитым видом швырнул карты на стол.
— Ты меня обчистил, Тайлер, — сказал он.
— Ты плохо играешь, — ответил Тайлер. Выигранные деньги он подгреб к себе левой рукой, правая кисть по-прежнему пряталась под столом.
— Зато ты играешь хорошо, — процедил, Клэнси, наклоняясь к нему, — очень хорошо. Возможно, даже слишком.
Остальные игроки быстро отодвинулись. Клэнси и Тайлер остались за столом одни.
— Следи за словами.
— Не грози мне, ты, пижон, — выплюнул Клэнси. — Я сказал, ты играешь слишком хорошо!
В комнате повисло напряжение, как перед грозой. Картежники застыли в креслах, едва дыша, напоминая людей, которые, увидев молнию, ждут раската грома.
И гром грянул. Тайлер неторопливо опустил левую руку на стол. Правая по-прежнему была под столом. Тайлер помолчал, затем низким, твердым голосом произнес:
— Говори прямо.
— Ты шулер.
Картежники приросли к креслам. Они не мигая следили за разворачивающейся перед ними драмой.
— Вы запятнали мою честь, я смою оскорбление кровью, — ответил Тайлер. — Требую сатисфакции.
— Ну, конечно, кто бы сомневался, — издевательски захохотал Клэнси.
