- Этот сон, однако, недурен! - заметил Гарольд весело.
- Тут я очнулась, - продолжала Юдифь. - Солнце стояло высоко и воздух был совершенно тих... И тут я увидела, уже наяву, ужасную фигуру, напомнившую мне рассказы наших девушек о колдунье, которая иногда показывается в лесу. Она походила не то на мужчину, не то на женщину... скользя между колоннами, она обернулась ко мне, и я увидела на ее отвратительном лице выражение злорадства и торжества...
- Ты не спрашивала у Хильды значения этих видений?
- Спрашивала, но она пробормотала только: "Саксонская корона!" Мне кажется, что они предвещают величайшую опасность - гибель твоей души... Слова, слышанные мной, должны означать, что твоя храбрость имеет для тебя значение крыльев... а добрый дух, которого ты лишился, по моему мнению, был... о нет, это было бы уж слишком!
- Ты хочешь сказать, что этот сон, между прочим, означает, будто я потеряю правду, а вместе с ней и тебя?.. Советую тебе помнить, что был только сон, моя бесценная!.. Все другое может быть покинуто мной, но правда всегда останется со мной, так же как и любовь моя к тебе сойдет со мной в могилу - и этого будет достаточно, чтобы поддержать меня в борьбе со злом!
Юдифь долго смотрела на своего жениха с чувством благоговения и потом крепко, крепко прижалась к его груди.
ГЛАВА V
Мы уж видели, что Хильда, расспрашивая оракулов о судьбе Гарольда, постоянно поражалась двусмысленностью их ответа, но, вследствие своей любви к Юдифи и Гарольду, которые в ее глазах составляли одно существо, она все темные намеки истолковывала в хорошую сторону.
Как ни были извращены ее понятия мистическим учением, которому она предалась душой и телом, она все же не была лишена некоторого душевного благородства, которое невольно внушало к ней симпатию. Она была представительницей исчезавшего язычества, одиноко стояла на рубеже новой эры и, отстаивая всеми силами свои верования, тем не менее относилась снисходительно к убеждениям молодого поколения.
После разговора с Гарольдом она всю ночь бродила по лесу, продолжая собирать растения и листья, имеющие какие-то особенные таинственные свойства. Возвращаясь на рассвете домой, пророчица заметила в кругу языческого храма какой-то неподвижный предмет, лежавший возле могилы давно усопшего витязя, и подошла к нему. Это было человеческое существо, которое по его неподвижности, по страшной бледности лица можно было счесть за труп. Морщинистое лицо этого создания было отвратительно и выражало адскую злобу. По особому странному запаху, который издавало тело, Хильда узнала в нем одну из тех страшных ведьм, которые, по убеждению народа, могли с помощью особенных мазей и втираний отрешить на время душу от тела, причем первая отправлялась на шабаш к князю тьмы.
Увлекаемая любопытством, Хильда села возле колдуньи, чтобы дождаться ее пробуждения. Прошло уж немало времени, когда лежавшая перед ней начала корчиться судорогами и через несколько секунд приподнялась, дико озираясь вокруг.
- Что побудило тебя странствовать в эту ночь, Викка? - спросила ее Хильда.
Викка обратила злобный взгляд на пророчицу и отвечала протяжным голосом:
- Приветствую Хильду, Мортвирту! Зачем ты удаляешься от нас... не хочешь побывать на наших прекрасных оргиях?.. Весело плясали мы сегодня с Фаулом и Зевулом*!.. Но мы будем веселиться еще более, когда поведут твою внучку к брачному ложу. Хороша Юдифь, и я любовалась ею вчера, когда она спала на этом самом месте... я дула ей в лицо и бормотала стихи, чтобы смутить ее сновидения... Еще прекраснее покажется она, когда будет покоиться возле своего повелителя!.. Ха-ха-ха!
- Каким образом можешь ты узнать эту тайну, которая скрыта даже для меня туманной завесой?! - воскликнула Хильда, испуганная тем, что собеседнице ее известны все ее мечты и желания. - Разве ты можешь сказать наверное, когда и где внучка скандинавских королей уснет на груди своего супруга?
Колдунья испустила какой-то хриплый звук, походивший на злорадный смех, и, вставая, проговорила:
- Ступай к своим мертвецам, Мортвирта, и спроси их!.. Ты ведь считаешь себя гораздо мудрее нашей сестры, мудрее бедной колдуньи, с которой советуются одни сеорли, когда чума нападает на их стада. У нас нет даже человеческого жилища, а укрываемся мы в лесах, в пещерах, в зловонных болотах... и ты, благородная, ученая, богатая Хильда не стыдишься пользоваться знанием мерзкой дочери Фаула.
