Восемнадцать лет, минувшие со времени ноябрьского восстания, сопровождались постоянными царскими репрессиями. Царь отменил Конституцию 1815 года, ликвидировал сейм и польские войска; тысячи солдат перевели в российскую армию, участников и организаторов восстания приговорили к ссылке в Сибирь с конфискацией имущества. Университет и Общество друзей наук закрыли, а поскольку общественное волнение все не утихало, то ввели военное положение. В столице можно было увидеть воочию, как власть расправляется с непокорными. На Жолибоже и Праге снесли сотни домов, чтобы построить Цитадель и форты. Знаменитый Десятый павильон Цитадели поглощал очередные поколения бунтовщиков. Из его камер люди отправлялись на виселицы, расставленные по склонам у крепости.
Но вряд ли Лейзор, прибывший из провинции, раздумывал обо всем этом. У него были свои заботы. Столица защищалась от наплыва евреев. Каждый приезжающий туда еврей должен был уплатить «билетный налог» – сбор за каждый день пребывания в городе. От этой обременительной и несправедливой обязанности освобождались лишь несколько групп еврейского населения, в том числе ученики государственных школ. Быть может, юноша хотел учиться в Варшаве? Правда, высшие учебные заведения были ликвидированы, но по-прежнему работали средние школы, которые отличались высоким академическим уровнем: Юридическо-педагогические курсы, Медико-хирургическая академия, Школа изящных искусств.
Может, он интересовался искусством? В столице процветала разношерстная артистическая богема, состоявшая из талантливых авторов и поклонников, что терлись возле них. Возможно, он вращался в этих кругах, где и познакомился с тем самым художником-портретистом, судя по фамилии, немцем. Он ли убедил юношу перейти в протестантство, или это англиканские миссионеры – их посылало британское Библейское общество, – развернувшие весьма бурную деятельность по всему миру, в том числе и среди восточноевропейских евреев?
А может, он влюбился в нееврейскую девушку? На землях российской аннексии было запрещено регистрировать браки между христианами и иудеями. Добиться ее руки он мог, лишь крестившись. Католичество приблизило бы его к полякам, но евангелизм был более доступным и предъявлял неофитам меньшие требования. Заполучил ли юноша свою возлюбленную? Была ли пара счастлива? Типичный сюжет для бытового романа той эпохи.
Я пишу о произошедшем без должного почтения, но мне жаль миссионеров. Решения, принятые восемнадцатилетними юнцами, редко бывают зрелыми, и взрослые должны это учитывать. Хотя, разумеется, могло быть и так, что Лейзор пережил глубокое духовное перерождение. Однако вероятнее, что он хотел сбежать от своего еврейства, проникнуть в мир христиан, стать равноправным членом общества, жить где хочется, делать что хочется, достичь в жизни – как ему казалось – большего.
Чтобы принять такое решение, требовались большая отвага и богатое воображение. Еврей, переходящий в христианство, отказывался не только от прежней религии, но и от целой системы ценностей, которую заключал в себе иудаизм. В новой жизни он чувствовал себя совершенно потерянным, лишенным компаса – как монах, покинувший монастырь. И с изумлением обнаруживал, что польское общество отнюдь не ждет его с распростертыми объятиями. Напротив: крещеный еврей, особенно если он не был богат, продолжал сталкиваться с неприязнью и презрением. А «свои» называли его мешумадом («выкрестом») и считали предателем. В результате обрывались его семейные и дружеские узы. Переменив религию, он уже нигде не мог чувствовать себя как дома, в душе его навсегда оставались незаживающие раны. Подобный выбор в те времена совершали в основном люди зрелого возраста, сознававшие, что они теряют и что приобретают.
Бедный Людвик. Он не хотел быть Лейзором и Элиезером. Думал, новое имя изменит его судьбу к лучшему. Наверняка у него были какие-то чаяния, надежды на будущее. Исполнились ли они? Биографическая заметка сухо сообщает: «О жизни и деятельности Людвика Гольдшмита нет никаких сведений»{16}.
Поступок старшего сына, должно быть, глубоко ранил доктора Гольдшмита, но не изменил его взглядов. Он по-прежнему считал, что не может отгораживать своих детей от польского общества. Поэтому Иосиф, которого теперь называли Юзефом, ходил в государственную начальную школу в Грубешове, впоследствии его отправили в Люблин, в государственную гимназию. Годы учебы мальчика пришлись на беспокойное время перед январским восстанием. Хотя в 1855 году новый царь, Александр II, вступая на престол, лозунгом «Оставьте мечтания!» предостерег общественность, чтобы та не питала никаких иллюзий, однако отмена военного положения, амнистия для политических заключенных, ослабление цензуры – все это пробуждало в поляках надежду на то, что антипольская политика смягчится, а в евреях – надежду на равноправие.
