Зрелище было настолько необычным и зловещим, что Лика не сразу заметила группу растерянных прохожих, собравшихся около здания.
– Конец света счас будет. Я вам точно говорю, конец света. – Пожилая женщина закрестилась. – А погоды-то какие стоят, небо черное. Люди, что же делается такое?! Вот уже и помирать всем пришла пора!
Небо действительно темнело на глазах, наливалось грозой. Лучи солнца, прошивающие предгрозовую черноту, подсвечивали оперение горланящих птиц. В мерцающих бликующих крыльях словно отражалась неизбежная катастрофа…
– Да ладно вам, бабушка, – симпатичная девчушка лет четырнадцати наморщила носик с сережкой, – наверное, что-то вкусное возле этой гостиницы выбросили – вот птицы и слетелись.
Редкие волосы, сухонькие кулачки, тонкие губы. Костюм из позапрошлого столетия, обильно припудренный перхотью. Мужичок волнуется.
– Помилуйте, граждане. – Он нервно потирает ладошки. – Надо как-то реагировать. Где милиция? Птицы ведь агрессивны, они мне, извините, на пиджак насрали.
Милиции действительно нигде не видно. Прохладный воздух предупреждающе пахнет проливным дождем.
Толпа не умолкает.
– Как жутко!
– А ведь мне так и казалось, должно случиться что-то страшное.
– Люди, да конец света будет, что ж здесь непонятного!
«Не хватало мне еще промокнуть и простудиться. Наверное, если мама простужена, грудью ребенка кормить нельзя? Или можно? Надо спросить на всякий случай у педиатра, – думала Лика, с опаской поглядывая на ворон. – Придется пробираться внутрь. Зонтика нет. И, кстати, надо все-таки выяснить, где немец».
Прикрыть лицо руками.
Не уронить сумку.
Пополневшие бедра, проклятое кокетство – и, как следствие, высокие каблуки, побегай на таких.
Запястья касается крыло птицы. Скользко, противно, сразу хочется сполоснуть руки.
Вперед, вперед, вот и дверь!
Лика шмыгнула в автоматически распахнувшиеся двери и замерла.
«Пару раз мне приходилось бывать в этой гостинице. Но такого, – она завертела головой по сторонам, – никогда не было. На рецепции ни единого сотрудника, и даже в баре пусто! Так, мне все это начинает не нравиться».
– Кап, кап, кап…
Вронская посмотрела вниз, на источник звука, и у нее глаза полезли из орбит.
Гнусная птица, оказывается, долбанула-таки по руке, чуть ли не оттяпала кусок большого пальца на правой руке. Кровь льется. Но – не больно, мокро, тепло, однако, как ни странно, не больно.
Сначала Лика извлекла из сумки пачку салфеток, обмотала кровоточащий палец. Потом достала телефон, собралась набрать номер следователя, но… Гостиница, центр Москвы, надежный оператор – а связи нет.
– Не может быть, – вырвалось у Лики. – Один раз я уже видела похожие вещи, и вот опять…
По спине побежали мурашки. Сразу же вспомнился тот роман, мистический, в котором упоминались темные силы. Казалось, книга никогда не будет дописана, никогда не выйдет из типографии – вся техника объявила забастовку, вокруг все ломалось, выходило из строя, перегорало. Телефоны, компьютеры, диски, флэшки, даже какие-то станки в типографии. Перечень можно продолжать до бесконечности…
И вот снова происходит что-то непонятное…
Удрать?
А как же немец? Если все это связано с Гансом, то подниматься в его номер – 546-й, как пометил на листке Седов, словно чувствующий, что цифры могут вылететь из головы, – опасно.
Но если Вассерману требуется помощь?
Ругая себя всеми известными нецензурными словами, Лика подошла к лифту.
Он не вызывался!
Напрасно Вронская жала на кнопку вызова.
Однако электричество не пропадало: панель над лифтом высвечивала цифру 5.
На лестнице было так же безлюдно, как и в холле.
«Если дверь в коридор открывается карточкой-ключом, я смогу со спокойной совестью отсюда смотаться. Конечно же, она закрыта, в большинстве гостиниц именно так, – приободряла себя Лика, пешком поднимаясь на пятый этаж. – Ну, Седов, вот вредина, удружил так удружил…»
Горничная, пылесосившая ковер, показалась Лике самым родным человеком на свете.
Какие-то секунды Вронская пристально изучала светлые кудряшки, стройную фигурку в коротком синем платье.
Девушка, к счастью, выглядела совершенно адекватно. И… по-земному, не мистически.
