Мне не хотелось, чтобы она брала инициативу в свои руки.
– Давай-ка на минуту представим себе такую картину: я прошел, а ты нет. Как бы ты себя чувствовала? – Я был уверен, что ее слегка передернуло от этой мысли. – Смогла бы ты с этим жить?
Элли отскочила от двери.
– В этом весьма маловероятном случае…
– Ну вот, ты опять начинаешь, – сказал я и, сердито стукнув ладонями по столу, повернул свое вращающееся кресло на сто восемьдесят градусов, спиной к Элли.
И тут же ощутил ее руки на своих плечах.
– Я пошутила, Чарли. Тебе нужно успокоиться – я уже успокоилась. Сначала я разволновалась – тем более, что тебе следовало бы мне сказать. Однако потом я подумала: зачем? Мы же ничего не можем сделать. И если мне не повезет, надеюсь, что повезет тебе. Для меня это было бы почти такой же радостью, как если бы получилось у меня. К тому же хорошо, когда можно разделить с кем-нибудь волнение.
Вот эту черту Элли я особенно ненавидел. Ее постоянное свойство озадачить меня чем-нибудь неожиданным. Где прищуренные глаза? Этот ядовитый язык? Эти сжатые кулаки? Я взглянул в окно. Где? В моей памяти – вот где. Я судил Элли, вспоминая о ее поведении, когда ей было тринадцать лет. Она изменилась, а я – нет.
Она меня любит, понял я. Годы, проведенные в «Баббингтоне», так закалили меня, что, несмотря на то, что я приобрел таких близких друзей, как Ханна, Эш и Люси, мне были непривычны такие простые, естественные чувства. Девушки приходили и уходили, и оставались только мои амбиции. В смущении я повернул кресло обратно.
– Ты действительно так думаешь?
Элли села на мой стол, что-то мурлыкая себе под нос.
– Честно говоря, я перешагну через твой труп, если понадобится, – ответила она, а потом одарила меня улыбкой. – Ты со всеми этими делами действительно утратил чувство юмора, не так ли?
Я выдавил улыбку.
– Ты права. Я уже спокоен. Мне известно, как много это для тебя значит, Элли. Надеюсь, повезет тебе.
– Вот и умница, – обрадовалась она и притянула к себе за галстук. Теперь мы оба пребывали в размягченном состоянии.
Моя рука забралась под ее длинную юбку и начала скользить по ноге, поднимаясь все выше. Но Элли оттолкнула меня.
– Мы не должны, – сказала она. – Не здесь.
– Дверь заперта. Шторы опущены, – возразил я, поспешно дернув за шнурок. – Кто же будет знать?
– Чарли, если нас застанут… – Это было непохоже на мою Элли.
– Нас не застанут. Пожалуйста, не отказывай мне. Я так давно об этом мечтаю.
Она отступила.
– Мне кажется, ничего трогательнее я никогда не слышала.
– Ну пожалуйста, – упрашивал я.
Элли невольно усмехнулась.
– Из жалости – и только из жалости – я, пожалуй, соглашусь.
Мне хотелось шикарным жестом смести все со стола в порыве страсти, как это делают в фильмах. Но пока мы так долго препирались, страсти несколько поутихли. Я взглянул на свой стол. На нем было множество бумаг, и если я сброшу их на пол, придется сто лет приводить их в порядок. Я перевел взгляд на стол Ричарда, но этот вариант отпадал. Как я буду ему объяснять: «Прости, старина, но откуда не возьмись – пролетел мини-торнадо и смел все с твоего стола. Никогда не видел ничего подобного!»
Элли посмотрела на часы.
– Мне не хочется торопить тебя, Чарли, но нам предстоит поделать ужасно много работы.
Я начал быстро собирать бумаги в стопки и складывать их па иол. При этом убеждал себя, что шикарный жест из фильма – не самое главное. Когда наконец на столе не осталось ничего заслуживающего внимания, я одной рукой притянул к себе Элли, а второй смахнул все это на пол. Два учебника, лежавших сбоку, с шумом упали, угодив в корзину. Маленькое зеркало, которое я не заметил, разбилось о ножку стула.
Стараясь не обращать внимания на беспорядок, я прижал Элли к столу и начал расстегивать ей блузу. Интересно, есть ли в английском языке более волнующая фраза, нежели «расстегивать ей блузку», подумал я мимоходом.
В дверь постучали. Это была Сью.
– У вас все в порядке?
Элли занялась моим брючным ремнем.
– Да, все прекрасно, – громко ответил я. – Не беспокойтесь, Сью. – С меня упали брюки. – Я просто кое-что уронил.
Когда Элли скинула юбку, мы услышали какой-то отдаленный звук. Негромкий, но упорный и действующий на нервы.
