Все эти годы она была хорошей матерью: не кудахтала надо мной, не опекала сверх меры, позволяла делать собственные ошибки (разумеется, в разумных пределах). Только однажды она употребила власть: чтобы заставить меня стать юристом. А еще она очень придирчиво судила многочисленных девушек, которые по очереди появлялись у нас в доме и сидели за завтраком на кухне под ее пристальным взглядом. Она сомневалась, что они мне подходят.
Одна была слишком толстая, другая слишком нахальная, третья слишком тощая, четвертая слишком болтливая (она имела неосторожность похвастаться, что у ее мамы посудомоечная машина – пашу доставили в течение трех недель), следующая – слишком визгливая, еще одна – слишком похожая на Саманту Фокс,[34] другая – слишком язвительная, следующая – грязнуля, потом была еще одна слишком мрачная, а одна девушка была слишком уж хорошая, так что даже не верилось. Кстати, насчет последней мама была права: оказалось, что она помешана на пирсинге, и у нас с ней все было кончено после того, как она закричала: «Если ты не сделаешь ради меня пирсинг на своем пенисе, то я не понимаю, о каком совместном будущем может идти речь!»
Я так и не знаю, поднимала ли моя мама планку так высоко, заботясь исключительно о том, чтобы моя жена была самим совершенством, или же о том, чтобы моей женой была Элли. Если бы я получал фунт стерлингов каждый раз, когда мама заявляла, что брак Чарли и Элли был бы идеальным для всех, я мог бы купить целую Швецию.
Элли сказала, что ее мама всегда действует тоньше.
– Она приходит в совершеннейший восторг от любого бойфренда, с которым я ее знакомлю. Но потом начинает понемногу его развенчивать.
«Он – просто чудо. Если только ты не имеешь ничего против этих зубов. И против его сросшихся бровей». И все в таком духе.
– Все будет просто ужасно, – мрачно заявила она, когда мы не спеша ехали по пустой автостраде. Одним из преимуществ работы в Баббингтоне была зарплата, благодаря которой я смог купить классический спортивный автомобиль «морган», о котором всегда мечтал. – На меня наедет моя мама. А еще и твоя мама. Если только они хоть раз произнесут слово «свадьба», я употреблю кусок пирога как смертоносное оружие.
Ради таких случаев моя мама всегда делала бисквит «Виктория». С тех пор, как она получила третье место на конкурсе на лучший пирог, она постоянно пыталась усовершенствовать рецепт. «Главное – чтобы он хорошо пропитался» – говорила она каждому, кто делал ей комплименты по поводу «Виктории». Розетка, которой ее наградили, сделала свое дело: теперь мама представлялась самой себе домашней богиней, и она с удовольствием играла эту роль.
– Как будто мне лучше, чем тебе, – проворчал я. – Не знаю, что хуже: то, как твой папа подталкивает меня локтем, намекая на женщин, или то, как твоя мама без конца суетится вокруг меня.
– Последний раз, когда я была в доме твоих родителей – примерно полтора года тому назад, – они уже планировали целую династию, – сказала Элли. – Я случайно услышала, как твоя мама поделилась с моей своими опасениями на счет того, что у меня слишком узкие бедра для родов.
Мою маму все еще беспокоит этот вопрос – теперь даже сильнее, поскольку возникла реальная опасность, что ее внукам туго придется, когда они будут выбираться наружу. На днях она упомянула об этом по телефону и рассердилась, что меня это не особенно заботило. Пока что у меня не было никаких претензий к бедрам Элли: по моему мнению, они были прелестны – стройные и гладкие.
– Разве ты не хочешь, чтобы у тебя была большая семья? – удивилась моя мама.
Вообще-то я всегда воображал себе детишек, которых уведу подальше от профессии юриста. Но я не был готов к подобному разговору с матерью.
– Не зна-а, – ответил я односложно, как делал тинейджером.
– И твой пана хочет внука, которого он мог бы брать с собой на футбол, – продолжила она раздраженным тоном, словно теперь было бы непростительно с моей стороны не удовлетворить его скромное желание.
Я не собирался делиться с Элли этими сведениями: это еще больше осложнило бы мою жизнь.
– А твой папа убежден, что я одержима петуниями. Последние семь лет он спрашивает меня каждый раз, как мы видимся, не встречались ли мне петунии приятных расцветок. Да я ни за что не отличила бы их от других цветов.
