– Прости, но мне не удалось их остановить, – прошептала она.
Я улыбнулся снисходительно, надеясь, что Ханне передастся дух всепрощения.
– Все в порядке. Прости, что задержатся.
– Почему ты не сказал мне раньше? – спросила она с раздраженным видом. Сердце у меня ушло в пятки. – Ты мог бы мне позвонить и сказать, что так задержишься. Я тут с ними мучаюсь уже целых сто лет.
– О да, конечно, прости. Я в самом деле виноват. Мне нужно с тобой кое о чем поговорить. Это очень важно.
Она поцеловала меня в губы и взяла за руку, чтобы повести в гостиную.
– Не сейчас. Если повезет, мы от них быстро избавимся. Они тут так засиделись, чтобы повидаться с тобой. – Ханна увидела, что я озадачен. – Я как бы сказала им, что мы теперь вместе. Моя мама так рада!
Можно себе представить. Когда я встречался с мамой Ханны в последнее время, она нежно меня обнимала, и мне кажется, я читал ее мысли: «Ты понимаешь, что теперь ты номер один в кампании под названием „Поскорее выдать замуж нашу безработную дочь тридцати с лишним лет"?»
Я на минуту замер на месте.
– Л как же насчет того, что Чарли не еврей? Не вынуждай меня предъявлять им физическое доказательство. Потому что ты же знаешь – я это сделаю, если меня загонят в угол.
Ханна рассмеялась.
– Чарли, мне тридцать один год. Вот что она сказала сегодня вечером до твоего прихода: «Ты в таком возрасте, что мы не можем позволить себе привередничать. По крайней мере, он милый мальчик с хорошим доходом».
Эстелл и Ларри Кляйн были «поздних средних лет», как называла это моя мать. Оба были обвешаны драгоценностями, а золотисто-оранжевый загар миссис Кляйн свидетельствовал о том, что она проводит в солярии столько времени, что это вряд ли полезно для здоровья. Эта миниатюрная женщина одевалась в таком стиле, словно ей было лет на двадцать меньше, чем на самом деле. Мистер Кляйн с удовольствием играл роль крестного отца мафии – грудь, поросшую седыми волосами, украшала массивная цепь, на пальце красовалось широкое обручальное кольцо, а живот нависал над поясом.
Миссис Кляйн вскочила с дивана, чтобы поздороваться со мной.
– А славная у вас тут квартирка! – воскликнула она. – Такая большая! – Она что, уже прикидывала, как тут будут резвиться се внуки?
Мистер Кляйн сжал мне руку, поздравляя меня по-мужски.
– Так вы наконец добрались до моей дочки, да?
– Мама, папа, прекратите! – прошипела Ханна. У нее с родителями были сложные отношения: любовь в сочетании с неприятием.
Миссис Кляйн усадила меня рядом с собой на диван.
– Вы нам всегда нравились, Чарли. Вы славный мальчик.
– Черт побери, мама, почему бы тебе не взъерошить ему волосы и не дать леденец на палочке?
Мистер Кляйн подался вперед в кресле, стараясь не показать, как трудно ему было это сделать при таком брюшке.
– Все, что мы сказали, дорогая, это что мы рады, что после стольких лет ты нашла себе славного молодого человека!
Отмывание денег? О боже, я же могу отправиться в тюрьму!
– Вы бы только посмотрели, с какими страшилами она встречалась! – призналась мне миссис Кляйн. – Я убеждена, что у половины из них вообще не было пульса.
Ханна нервно сжимала руки.
– Это потому, что ты уморила их до смерти, мама.
Миссис Кляйн с любовью посмотрела на дочь.
– Дело в том, что полка, на которой залежалась Ханна, все больше покрывается пылью. – Ханна опустила голову на руки. – Пора ей устроить свою жизнь с хорошим человеком, который будет о ней заботиться.
Мистер Кляйн уже сидел на краешке кресла.
– Вы будете о ней заботиться, не так ли, Чарли? Особенно теперь, когда у нее нет работы. – В тоне его звучало нечто вроде угрозы, но я не представлял себе, что он может мне сделать. Может быть, исключить меня из круга их общения?
«Вообще-то меня, вероятно, скоро посадят в тюрьму за мошенничество, так что могут возникнуть проблемы. Извините, но я должен сейчас забиться в этот угол и немного поплакать», – хотелось мне сказать, но я не сделал этого. Я приказал себе сосредоточиться на чем-нибудь другом и перестать думать о решетках и тюремном душе. Было не слишком приятно, когда Грэхем с гоготом иногда называл меня своей сукой, но это ни в какое сравнение не шло с приговоренным к пожизненному заключению по кличке Мэрилин, у которого девяносто пять процентов тела было покрыто татуировкой.
