У нас с мамой отдельная комната. Несколько раз просыпался от шепота — мама сидит на подоконнике, за окном — Аржанков, или оба сидят на подоконнике, у мамы ноги опущены в комнату, у него — в палисадник. Раз проснулся — шепот доносится с маминой кровати. Вскочил, отпер дверь и с ревом выбежал в коридор. Конечно, в комнате никого не оказалось.
— Это ему приснилось, — говорит мама и тащит меня в комнату, а я изо всех сил упираюсь и кричу, что не пойду.
— Если и приснилось, — говорит Вера, — он слишком возбужден, и спать ему там сейчас не следует.
Сколько спал в комнате дедушки и бабушки — не помню, но храп деда меня не будил.
Радостные события — поездки в Ростов к Гореловым и Юровским. Я уже знаю: после победы Красной армии Гореловы из Кисловодска, Юровские из Екатеринодара съехались в Ростове и живут вместе, Сергей Сергеевич освоил сапожное мастерство, и это дает средства для существования. Ездил в Ростов с мамой раза два или три. Не знаю, сколько времени теперь идет поезд из Сулина в Ростов, тогда шел шесть часов. В окне вагона — разлив Дона: вода — до горизонта, в воде — черные силуэты голых деревьев, одиноких и группами, и возле них стаи черных птиц.
Дом, в котором жили Гореловы и Юровские, если он сохранился, я бы нашел и сейчас. От вокзала выйти на главную улицу — Садовую, по ней — до старого собора, обогнуть его и от него вниз к Дону по Соборному переулку. Слева на углу Конкринской улицы — дом с цокольным этажом. Вход во двор с Конкринской улицы, вход в квартиру по ступенькам вниз. Темная передняя с кладовой против входа, дверь направо. Как ни странно, Соборный переулок, дом, двор и квартиру я помню лучше, чем площадь, дом, двор и квартиру в Сулине.
В первой комнате Сережа в фартуке на низкой табуретке. В фартуке и Петр Трифонович. Сережа кивает на него:
— Мой подмастерье.
— Теперь и я пролетарий – говорит мой дед.
Петр Трифонович помогает Сереже, ходит на базар за товаром для работы и за продуктами, Галя ходит на службу, бабуся и Лиза хозяйничают.
Дед со мной гуляет, катает на трамвае, я его тяну на Дон в надежде увидеть пароход. Дон пустынен — ни дымка, ни паруса, кое-где застыли лодки на веслах. Лиза, Сережа и я идем по Садовой, заходим в магазины, мне покупают какие-то вещи, угощают рахат-лукумом и другими лакомствами. С бабусей был в соборе. На Садовой, в первом этаже большого дома мама покупает билеты на обратный путь, и я удивляюсь, что билеты продают в городе.
Иду с мамой к Дону. Но это — в другой приезд, летом. Вижу: у причала пароход, с трубой. Побежал и замер у сходней. Кто-то кладет руку мне на плечо. Высокий моряк в форме с якорями.
— Хочешь посмотреть пароход?
— Хочу. Подходит мама.
— Это ваш мальчик, мадам?
— Мой.
— Прошу вас на пароход, мальчику интересно его посмотреть. Разрешите представиться: капитан этой посудины... — он назвал себя.
Капитан поручил матросу показать мне пароход. Я постарался облазить его весь. Постоял на капитанском мостике, покрутил руль, позвонил в судовой колокол. Но на капитана был сердит за то, что он назвал пароход посудиной. Капитан проводил нас на берег, прощаясь, поцеловал маме руку и сказал:
— До завтра. По дороге домой мама говорит:
— Завтра мы с тобой на этом пароходе поплывем в Таганрог.
— Не хочу. Пароход я уже видел.
— Но ты же не видел моря.
— Все равно не хочу. Лучше тут поживу. Мама уговаривала меня и сердилась на мой отказ, но я затвердил одно:
— Все равно не хочу. Перед вечером вбегаю в дом и слышу голос Сережи:
— Но, Ксюша, если хочешь — поезжай сама... Разговор оборвался. На пароходе мы не катались.
