— Возьмите свое заявление и отдайте (куда — не помню) для регистрации.
Выходит — зря приезжал: заявление можно было отправить почтой.
Ничем не мог заняться — ни рисованием, ни чтением, как после исключения из института, но тогда было подавленное состояние, а теперь – напряженное ожидание, тогда — бродил по городу, теперь — сиднем сидел дома и чтобы убить время, чем мог, помогал по хозяйству, играл с Лизой и Галей в дурака и радовался приходу наших партнеров — Юлии Кирилловны и Кучерова.
Горик готовился к экзаменам в медицинский институт и, устраивая перерывы в занятиях, иногда приезжал к нам. В этом году в городе открыт памятник Т.Г. Шевченко, заложенный, когда Харьков был столицей. Горик рассказал мне, что был на открытии, и только трибуна опустела, а народ еще толпился, рассматривая памятник, он на пари поднялся на трибуну и произнес речь. Конечно, о его выступлении газеты не упомянули.
Горик уже сдает экзамены и после каждого появляется на Сирохинской, но вскоре после обеда уезжает домой, придерживаясь правила: когда сдаешь экзамены, не делай перерыва в занятиях, иначе размагнитишься, станешь откладывать подготовку к очередному экзамену, и останется одна ночь. Лиза обратила внимание на то, что у Горика носки разного цвета.
— Это ты такой рассеянный?
Горик покраснел.
— По рассеянности я их надел, когда шел на первый экзамен. Получил пять и теперь не решаюсь идти на экзамены в других носках.
— И помогает? — спросила Галя.
— Пока помогает — получаю пятерки. Мы дружно плюнули через плечо.
— Сережа, а ты чего не плюешь? — возмутилась Галя.
— Тьфу, тьфу, тьфу! — нарочно погромче поплевал Сережа. — Делать вам больше нечего!
— Горик сдал экзамены и зачастил к нам. Звал меня в парк, в кино, и в ресторан, но мне никуда не хотелось. Заметно было, что и он мается, Ты-то чего переживаешь? Сдал на одни пятерки и еще переживает, — сказала Галя.
— Социальное происхождение, — ответил Горик.
— Так теперь сын за отца не отвечает.
— Вот и проверим как он, — Горик сделал ударение на «он» и ткнул вверх указательный палец, — держит слово.
— Кажется, еще не отменили набор в учебные заведения, исходя из социального происхождения, — сказал Сережа. — Все еще соблюдают пропорции.
Горика в институт приняли. Приехал в отпуск отец, привез черную икру, тарань и фрукты. Наконец, и я выехал в Киев.
Чиновник, у которого я был в прошлый раз, вынимает из лежащей на столе папки какую-то бумагу и, сказав «Возьмите», протягивает ее мне. С удивлением вижу, что это — мое заявление с резолюцией, и еще больше удивлен ее содержанием: я имею право поступать в высшие учебные заведения на общих основаниях.
— Чего вы ждете? Вам не все понятно? У вас есть вопросы? — услышал я голос чиновника и увидел, что все еще стою перед его столом.
— Для поступления в ВУЗ на общих основаниях ваше разрешение не требуется. Я просил не об этом, а о восстановлении. А вы нарочно затянули ответ, чтобы не дать мне даже заново поступить в институт. Издеваетесь?!
— Вы... вы... Как вы разговариваете?!
— Так, как вы того заслуживаете! С вами вообще разговаривать бессмысленно. Напишу о вас Сталину.
Повернулся и пошел к двери.
— Подождите! Вернитесь! — Слышу за собой шаги. — Горелов! — Рука на моем плече. — Да подождите же, задержитесь! Не горячитесь — я же в ваших интересах.
— Ну? — Я остановился.
— Дайте ваше заявление.
— Чтобы вы порвали свою резолюцию? Ну, нет!
— Да не порву я! Я же говорю вам — в ваших же интересах. — Дергает заявление — оно у меня в руке. — Да успокойтесь, посидите, я сейчас приду.
Отпускаю заявление, и он с ним уходит. Ставлю стул у окна, сажусь, смотрю в окно и ничего не вижу. Жду долго. Наконец, он приходит, говорит, что кого-то нет, чтобы что-то подписать, и чтобы я пришел в конце дня.
— А у вас есть где ночевать?
— Нету. А зачем?
— Это если не удастся сегодня подписать. Не беспокойтесь — мы тогда вам дадим направление в дом приезжих.
В конце дня получаю письмо в институт: зачислить без экзаменов на первый курс архитектурного факультета.
— Ах ты, Господи! Да я же окончил первый курс, меня со второго отчислили.
