— Твоего дома? — завизжал вдруг Буби, словно его ударили.
— Да, и моего! — отвечала Катушка, гордо выпрямляясь перед Буби и глядя на него жестко и непреклонно.
— Этого никогда не будет! — отчеканил барон. — В деревне можешь разыгрывать из себя хозяйку, потому что я этого хочу! Но здесь, в этом доме, ты у меня в гостях!
Катушка от ярости даже осипла:
— Уже осмелел, начал поднимать голову?!
— Я никогда ее не склонял!
— Да у тебя ее и не было!
Началась ссора. Вспыхнула старая неприязнь, посыпались упреки, обвинения, громкие слова. Буби был вспыльчив, но справедлив, он пытался прекратить этот безобразный скандал, менял тон, подбирал более мягкие выражения, предлагал даже примирение. Но Катушка закусила удила. Как только доброжелательство и снисходительность Буби готовы были возобладать над гневом, озлобленность, упрямство и наглый тон Катушки вновь разжигали его ярость, и ссора продолжалась. Журубица угрожала и издевалась. Она не желала мириться. А Буби не знал, какой можно найти еще выход. Бросив в лицо друг другу последние оскорбления, они разошлись. Катушка не пришла в спальню, устроившись где-то в других комнатах. Прежде чем заснуть, Буби слышал шаги, раздававшиеся на верхнем этаже, скрипенье лестниц, голоса разбуженных слуг. Все это его раздражало, но выяснять, что там происходит, он не пожелал. На душе было тяжело, чувство тревоги и отвращения не проходило. Так он и заснул.
На следующий день он проснулся оттого, что солнечный луч, проникший сквозь щель между бархатными шторами, ударил ему в глаза. Припомнив, что произошло накануне, Буби потряс головой, желая убедиться, что это не был дурной сон. Человек по натуре добрый, он уже забыл и свой гнев, и свою злость. Успокоившись, он мог только сожалеть о том, что было сказано и сделано. Буби вновь испытывал необходимость во взаимопонимании, доверии, дружеских чувствах.
В свою очередь и светлое майское утро, вливая бодрость, призывало к забвению всего дурного. Забыв об огорчениях, Буби готов был идти на примирение. Улыбаясь, он принялся нетерпеливо рыться в старой кожаной шкатулке, наполненной всякой мелочью. Наконец он нашел кольцо с бирюзой, окруженной маленькими бриллиантами.
Это была цена примирения. Буби вышел в гостиную и собрал цветы, расставленные в вазах по всем столам в честь праздника Катушки, ставшей владелицей двух поместий! Набрав целую охапку пионов и ирисов, он принялся бегать по дому, недоумевая, куда могла скрыться его возлюбленная.
Когда Буби спустился по лестнице, из полутьмы навстречу ему выступила старуха Митана.
— Кукоаны нету, потому как она уехала, — сообщила служанка и стыдливо опустила глаза.
— Что? — воскликнул Буби. — Уехала? Когда? Как? С кем?
— С господином Гунэ. С полчаса как уехала, — отвечала старуха. — Я слыхала, как они говорили извозчику, чтобы вез их на вокзал.
— И чемоданы у нее были?
— Вроде бы три…
— И она ничего тебе не сказала, не велела передать мне что-нибудь?
— Как же, как же! Она сказала, чтобы я вас не будила, что вы вчера поздно легли, должно быть, очень устали.
Цветы выпали у Буби из рук, голова безвольно склонилась на плечо. Старуха подхватила своего хозяина, приговаривая что-то ласковое.
Придя в себя, Буби закричал:
— Коляску! Скорей на вокзал!
В разгар теплого весеннего дня Бухарест был оживлен. Зеленела молодая трава, пахло свежей землей. Улицы были полны народу, который, радуясь весне, спешил по своим делам. На Северном вокзале, откуда отходило не так уж много поездов, платформы были завалены кучами чемоданов, их с криками и шумом подтаскивали носильщики. Перед вагонами дальнего следования группками стояли отъезжающие и провожающие. Разговаривали перед разлукой быстро, нетерпеливо, нервно. Кто-то смеялся. Многие пристально смотрели на тех, кто остается. Кое-кто даже плакал. Буби искал глазами Журубицу, стараясь остаться незамеченным.
— Надо же! — повторял он. — Никогда бы не подумал, что сегодня окажусь на вокзале!
В этих словах звучали удивление и огорчение, азарт и любопытство. Буби сгорал от нетерпения, желая увидеть Катушку и Гунэ. Наконец-то! Заметив их в нескольких шагах от себя, Буби тут же спрятался за гору чемоданов. Журубица и Гунэ, судя по всему, были счастливы. Она стояла в вагоне у окна и принимала от Гунэ купленные для нее конфеты, фрукты, цветы… Гунэ подошел вплотную к вагону и взял руку Журубицы, которую та протянула ему из окна. Буби не слышал, о чем они говорили, но на какой-то миг подумал, что Гунэ не едет с ней. Ему даже померещилась счастливая возможность самому сесть в поезд, а по дороге найти купе Журубицы, в котором, конечно, будут задернуты занавески, постучать в дверь и вежливо спросить:
