Тамара столкнулась с Женей прямо в центральном универмаге своего родного города. Котова была весьма удивлена, увидав ее выдающийся вперед живот, очевидно, произвела в уме кое-какие подсчеты, но сделала вид, что ничего не замечает, и не задала ни единого вопроса: впрочем, женщины никогда не были особенно близки.
Тамара родила преждевременно; слабенькую девочку она назвала Таисией, в честь умершей матери. После этого решила наконец поставить в известность об этом неприятном факте своего мужа, который так и сидел все это время в Нью-Йорке и с которым она вяло перезванивалась. Но тут вмешалась ее младшая сестра Ирина.
Ирина была полной противоположностью энергичной и пробивной Тамаре, которая в семнадцать лет уехала в Москву учиться и делать карьеру и с тех пор лишь изредка приезжала домой. Ира же от природы отличалась медлительностью и некоторой пассивностью; училась средне, закончила школу почти на одни «тройки» и с трудом поступила в техникум, где получила специальность счетовода. Так она и работала счетоводом в какой-то местной конторе, а в свободное от работы время развлекалась тем, что искала себе мужа. Как я поняла из сбивчивого рассказа Тамары, более неподходящих для жизни мужиков, чем те, кого ее младшая сестра приводила домой, найти было трудно: они все, как один, пили и гуляли, но тот, за кого она в конце концов вышла замуж, был хуже остальных - он еще и бил ее. В конце концов он однажды так сильно поколотил Ирину, беременную на шестом месяце, что у нее случился выкидыш, и врачи сказали, что ей уже никогда не суждено стать матерью.
После этого случая совместными усилиями тогда еще живой матери и старшей сестры, срочно вызванной по этому поводу из Москвы, хулиганствующего супруга выселили из дома, и Ирину чуть ли не насильно с ним развели. Потеряв ребенка, та вроде бы остепенилась, перестала приводить домой пьяники очень быстро по-женски увяла; когда ей исполнилось тридцать, она выглядела гораздо хуже, чем старшая сестра.
Когда после рождения ребенка Тамара собиралась слухом, чтобы сообщить об этом мужу, Ирина предложила ей не разрушать свой брак, а отдать девочку на воспитание ей; она со слезами на глазах клялась, что вырастит ее, как родную дочь, и умоляла не лишать окончательно радости материнства, тем более что у Тамары вполне могут еще появиться дети.
Скрепя сердце Тамара зарегистрировала дочку на свою девичью фамилию - Никифорова (в первом браке она не меняла фамилию, Синяковой она стала позже), поставив в графе «отец» прочерк - паспортистка оказалась знакомой. Оставив маленькую Таю на попечение сестры, сама вернулась к мужу. Тамара никогда не жалела о том, что не рассказала ему о своей измене, потому что вскоре после их воссоединения Константин тяжело заболел, и, как истинно русская женщина, она позабыла обо всем плохом, что их разделяло, и преданно ухаживала за ним до самого конца. Конец, надо, сказать, наступил не скоро, и Тамара в течение десяти лет одна тянула тяжкий воз - не только заботилась об инвалиде, по и обеспечивала материальную сторону жизни, в том числе фактически содержала сестру с ее «дочкой». Нечего и говорить, что своих детей у них с Константином уже не народилось.
После смерти мужа Тамара, при малейшей возможности навещавшая «племяшку», захотела взять девочку к себе Москву, но Ирина воспротивилась - пусть, мол, Тая в Оренбурге закончит школу, а лотом уже переезжает в столицу, Тамара не слишком сопротивлялась: в это время перед ней, тележурналистом, открылись новые возможности. Похоронив мужа, она расправила крылья, и вешать на себя новый груз - брать в дом десятилетнюю девочку - ей не захотелось. Тем более что она была тогда уже влюблена в Синякова, и намечалась новая свадьба… Сейчас она горько в этом каялась:
- Если бы только я знала, если бы могла предположить! - Она раскачивалась в кресле взад-вперед, и по лицу ее катились слезы. - Но она была такая тихоня, такая скромница…, Я боялась, что в Москве, в новой школе, ей, провинциальной девчонке, будет тяжело. На самом деле мне было страшно, что ее появление нарушит привычный ритм моей жизни, сильно мне помешает… Господи, если бы я знала! Я, только я одна виновата в ее смерти!
