– Ладно, как ты собираешься с ней поступить?
– Я расскажу тебе, добрый самаритянин. Мы возьмем ее с собой. Если ей станет хуже, выбросим, но не в городе. Если ей не станет хуже или она поправится, мы с ней позабавимся. Правильно, Шак?
– Позабавимся, Сэнди. Ты настоящий босс, – восторженно отозвался Эрнандес.
– Пожалуйста, отвезите меня домой! – взмолилась Хелен.
– Мы везем тебя домой, дорогая, – сказал я. – Но это далеко.
– Далеко?
– О, мы будем ехать долго, много часов. Почему бы тебе не вздремнуть, Хелен? – Я обнял ее и положил голову себе на плечо.
– Иисус Христос! – воскликнула Нан.
– Ревнуешь? – поинтересовался Сэнди.
– К этой полинялой чокнутой блондинке? Черт, нет, конечно! Женщина-ребенок устроилась поудобнее. Она несколько раз тяжело вздохнула и быстро, как маленькая, заснула. Мы мчались сквозь ночь, и Сэнди напевал:
– Фи фай фидлли-я-ох, фи фай фиддли-я-ох, ox, ox, ox, ox.
Мы попали в ловушку. Мы были обречены быть вместе как жертвы наводнения, плывущие на обломках крыши. То, что случится, произойдет со всеми нами.
Девушка спала. От ее влажного дыхания моей шее стало мокро. В ответ на ее беспомощность во мне что-то дрогнуло, и в то же время она вызывала раздражение. Я повидал очень много этих живых и блестящих девушек, таких очаровательных и несгибаемо честолюбивых. Эти роскошные девочки со стальным взглядом были самыми дорогими проститутками в истории человечества. Они предлагали сто двадцать фунтов здорового, чистого высокомерного мяса, а расплачиваться приходилось язвой или коронарной болезнью. Они не трудились подсластить сделку невинностью. В тот момент, когда вы, загипнотизированный, надевали кольцо на ее гордо вытянутый пальчик, этого старомодного достоинства уже не было и в помине, и его кончина праздновалась много раз – на вечеринках, лыжных уик-эндах, на яхтах и в круизах. Подобная признанная и извиняемая многими распущенность являлась фактически их преимуществом. Найдя свою дорогу в джунглях секса, они, вероятно, до такой степени испытывали сексуальный голод, что могли пойти на невыгодный брак с ничего не обещающим молодым человеком.
Я нашел ее руку, нащупал крохотный холодный камень на обручальном кольце. Интересно, кто оказался ее добычей? Я чувствовал, что это не тот крепкий тип, оставленный нами мертвым в канаве. Нет, она, как охотник в заповеднике, имела широкий выбор дичи. Он – дружелюбный, вежливый, хорошо образованный, высокий и красивый. Он остроумен, но не настолько, чтобы это могло повредить карьере. Его профессия даст им хорошее положение в обществе. Он зашел уже так далеко, что готов обменять свою бессмертную душу на постоянный, законный и неограниченный доступ к ее дорогому белью.
Нет, это не для меня, подумал я. Я никогда не подчинюсь этой бездушной рутине.
В течение долгой ночной поездки она просыпалась дважды и каждый раз детским голоском просилась домой, в свою постель.
Сэнди нашел место для остановки – ветхие пыльные коттеджи на курорте под названием Севен-Майл-Лэйк. Он обладал особым талантом в выборе безопасных мест. Здесь можно хорошо зарыться. Несколько раз Сэнди включал радио. Оказалось, весь свет ищет нас. По радио передали, что мы схватили дочь богатого хирурга, которая собиралась выйти замуж за архитектора. Мы узнали, что двое свидетелей видели, как мы совершили убийство. Мы узнали, что его звали Арнольдом Крауном, и что он владел бензозаправочной станцией. Мир поведал нам, что мы презренные, бессердечные чудовища, которые, накачавшись наркотиками, разъезжают по стране и убивают ни в чем не повинных людей.
Мы не могли узнать себя в описываемых людях. Сэнди выразил это словами: «Они не должны позволить таким людям находиться на свободе».
У меня не возникло сложностей с неряшливой хозяйкой, сдавшей нам коттедж. Единственное, что ее интересовало, – двадцать пять долларов наличными. Мы выгрузили вещи, вошли в домик и включили свет. Спальни находились по обе стороны маленькой гостиной. Нан отвела Хелен в ванную, получив от Голдена приказ не трогать ее.
Мы с Сэнди уселись на продавленную кушетку, откинувшись к стене и задрав ноги на кофейный столик. Шак стоял с бутылкой джина. В комнате росло напряжение, и у меня в животе появилось неприятное ощущение. Маленькие глазки Шака с длинными ресницами напоминали мне глаза слона.
