«Монте-Карло» сказано было для красного словца – Петросян в Монако никогда не был, все его личные впечатления о загранице ограничивались увиденным в Монголии, куда он еще в советское время ездил в составе делегации специалистов по первичной обработке кож. Посмотреть на жизнь в Монте-Карло уже много лет было главной мечтой хозяина ресторана «Шумел камыш», впрочем мечта эта в последнее время стала прорисовываться яснее и конкретнее».
Итак, Роберт Егишевич спросил жену Мару:
– Может, Мара, пора переводить деньги в швейцарский банк?
Мара, как всегда в последнее время в разговорах с мужем, возразила:
– А Швейцария что – на другой планете?
– Но там все-таки горы…
– От гор одни дополнительные осколки.
Петросян долго молча глядел на огонь в камине, вспоминал, какой доброй и ласковой была жена в те годы, когда он еще был простым директором кожсырьевого завода, потом тяжело и грустно вздохнул:
– Так что же делать, Мара?
– Ничего! И вообще, – когда у Мары возникало желание уязвить мужа (а подобные желания у нее теперь почему-то появлялись все чаще), она от самого незначительного факта легко переходила к самым широким обобщениям, – чем меньше ты, Роберт, что-нибудь делаешь, тем больше у нас в кассе денег.
Слова были несправедливыми и в другое время стали бы поводом для очередного вялого семейного скандала, но Петросян на этот раз в ответ только надул нижнюю губу и промолчал.
– О душе пора подумать, Мара, – после долгой паузы покачал головой, потом опять тяжело вздохнул вдруг почувствовавший себя утомленным жизнью владелец ресторана «Шумел камыш».
3.
А в сорок третьей квартире дома номер шесть по улице Коммунистической, переживая новость, тревожились, как еще недавно пели, «сначала о родине, а потом о себе».
На другое утро после той передачи, плотно позавтракав, выпив за завтраком, как всегда, фронтовые сто грамм, полковник внутренних войск в отставке Борис Григорьевич Луцкер в полной военной форме сидел на стуле перед выключенным телевизором, держал в руках недавно купленную в местном магазине «Новинки современной литературы» книгу Соломона Дрислера «Мат в Вооруженных Силах» и трудный вопрос жены Муси «чем это может закончиться?», оторвавшись от книги, разъяснил коротко:
– Кончится плохо.
Муся представила себе, как «плохо» будет реально выглядеть не только в Ободе, а и в самой Москве на Арбате (жена Луцкера была москвичкой «из очень интеллигентной семьи», как она часто любила напоминать в разговорах со своими ободовскими собеседницами), и, прижав ладони к вдруг сильно запульсировавшим вискам, робко предложила:
– Надо, Боря, писать президенту – что он думает…
Полковник отбросил исследование Дрислера на стоявший рядом с его стулом диван и некрасиво скривил рот, что исказило его мужественный облик:
– Отставить!
И, уже мягче, уточнил мысль:
– Узнаем, что он думает, и что дальше?
– Может, подскажем что-нибудь…
– Подскажи ему, как российских миллиардеров, разворовавших Россию, к ногтю покрепче прилепить! – стальным басом, каким Борис Григорьевич когда-то разъяснял новобранцам краткую суть марксистско-ленинского учения, отрубил полковник.
Муся слова мужа и интонации, с какими они были сказаны, расценила как непозволительную в интеллигентной семье грубость, поэтому на целую минуту рассердилась, поджала губы и, как всегда в таком состоянии, в разговоре с мужем перешла на «вы»:
– Боря, не уходите от темы…
4.
Не все в Ободе вовремя осознали степень нависшей над городом опасности. Например, рабочие местного швейного комбината молодожены Коля Топалов и Зина Комчатская, жившие в законном браке в однокомнатной квартире двухэтажного дома по улице Созидателей, о приближающемся к городу космическом обломке размышляли легкомысленно и даже весело – может быть, потому, что к моменту размышлений они уже выпили купленную по дороге с работы бутылку водки и сытно закусили яичницей из шести яиц.
Оба сидели рядом на продавленном, во многих местах вытертом до пружин диване, отдыхали.
– Я лично, Зина, – пуская в потолок густой дым дешевой сигареты, говорил Коля, – прилет «куска» почему-то даже приветствую.
