Бальдура она стала расспрашивать, кажется, только лишь потому, что ей казалось, что она где-то его уже видела — и все равно, не стоило. Тот уже съехал в проложенную колею. Имя Божье — и четыре коротеньких ласковых имени подряд, Анжи (Анжелика, скорее всего), Клаус, Робс (Роберт, наверное), Ричи (Рихард?)
Маргарита обняла скулящего тощего белого щенка, только что упавшего в прорубь, долго гладила по голове. Но этот не мог успокоиться дольше, чем все его предшественники, она ощущала, как ходят его скулы и челюсти, как со свистом срывается с губ горячее, влажное дыхание, он изо всех сил сдерживался, стыдясь своего срыва, но получалось у него плохо. И это была не обычная тоска по семье, не жгучий страх не застать их всех, вернувшись, дома, живыми и здоровыми — а что-то еще, обжигающее больней. Мужик дергался так, словно уже знал, что его семьи нет в живых.
— Ну, говорите, милый, говорите, — Маргарита все гладила его по волосам, таким мягким и пушистым после ванны, по гладкой после бритья мордахе, — не надо это держать в себе.
— Черртова коробочка…
— Какая коробочка?
— С голубой ватой коробочка. С секретом, б… коробочка… Аккуратная такая, знаете, медицинская коробочка. Как подарочная. А внутри шесть смертей. Чтоб… на всю семью хватило. Пять таких… ампулочек. С цианидом. Знаете, что это?
— Яд?
— Смертельный. М-мгновенный. И я… ее… жене отдал, идиот!! Пять штук там осталось — свою забрал…
— Мой Бог, Бальдур!! Да где вы ее, эту коробочку, взяли?!
— Р-раздали нам их…
— ГДЕ такое раздают?!
— В Рейхс…в Рейхсканцелярии, — Бальдур всхлипывал, уже не пытаясь сдержать слезы.
Маргарита вдруг отстранилась, негрубо сгребла его за виски и поглядела в лицо, Бальдур морщился и жмурился в неописуемой гримасе ревущего навзрыд, но ей это уже не мешало. Картинка сложилась.
— Вы Бальдур фон Ширах, да? Губернатор Вены?
Тот кивнул.
— Платка… не найдется? Извините…
Его полное имя из чужих, да еще и женских уст словно б напомнило ему, что надо, все же, держаться.
— Ну все, милый, — тихо сказала Маргарита, — теперь шнапсу. Хоть глоток.
— Да, да.
— А теперь давайте подумаем. Ну что вас заставляет думать, что ваша жена убьет себя — и ваших ребятишек? Ну что она, глупей собаки, что ли? Идиотка полная?! За что ж вы так ее не уважаете?..
— К-кто знает, что Хенни в голову придет. А ну как решит, что жить им всем — без Рейха, побежденными и униженными — уже незачем?
— Вот для того, чтоб такое решить, и надо быть идиоткой, — с полной убежденностью произнесла Маргарита, — И ни одна женщина, уж поверьте мне, женщине, никогда так не решит и уж тем более не поступит. Не могу себе даже представить подобную женщину. Мужчина, еще куда ни шло. Кстати, а ваша собственная ампула с вами?
Тогда еще семья Геббельс была жива, и время показало, что прав был Бальдур, а не Маргарита… Можно представить себе такую женщину.
— Нет, — ответил Бальдур, краснея и отворачиваясь, — Не мог я… ее с собой таскать, трус поганый… Это все равно что… кофе готовить, держа у виска заряженный револьвер… Выбросил я ее на асфальт и каблуком растер… дурак…
— Вы умница, Бальдур. Вы просто молодец.
— Ой, вам судить-то? — беспомощно-зло обронил он, — Вы как сидели тут, так и будете. А если меня поймают, я о той ампуле, может, сто раз пожалею…
Он тут же устыдился своей вспышки и пробормотал доверчиво:
— Я трус, понимаете? ТРУС. Я со страху помру, если меня хотя бы отловят. Я боюсь абсолютно всего, что может меня ожидать ТАМ. Я боюсь, что меня будут бить. Боюсь, что будут просто смотреть на меня, как на крысу. Боюсь, что повесят. Что расстреляют. Я боюсь боли, я боюсь смерти, я не мужик, а собачье говно…
— Да нет же. Вы просто… излишне искренни для мужчины.
— Не надо меня утешать.
— И не думала. Правду говорю — уж что-что, а боль мужчины переносят хуже женщин. И оставить ампулу при себе, а потом в случае опасности ее разгрызть — как раз и есть трусость. А смелость — это принять все, что получишь, и попробовать вынести.
— Кто знает, что мне придется вынести…
— Вынесете, куда денетесь. Вы сильней, чем о себе думаете, милый. Одно это ваше желание жить уже говорит о силе… Так что давайте-ка жить. Мне кажется, вы еще услышите о своей семье и встретитесь с ней.
