Если же Кларнидес являлся реальным капитаном огромного края Аквилонии, это могло бы вызвать определенные симпатии Конана. Но явно недостаточно, чтобы киммериец по своему желанию вознамерился вступить в лигу Смотрителей Танза. Но, конечно, не меньше симпатий вызывало, стремление прямо бросить вызов опасностям, где каждый может получить по выбору: либо достойную смерть, либо позор за неисполнение долга.
На мгновение Конан задумался, почему Кларнидес не привел и не имел собственного отряда. Действительно ли трон короля Нумедидеса пошатнулся за последнее время? Ходили слухи, что ослабление королевской власти начало затрагивать окраины. Поговаривали, что старые ветераны, коими ранее восхищались, попали в опалу. Их заменяли новичкам, купившими свои должности, и попавшие в зависимость к ростовщикам… Для себя киммериец решил, что это его не касается. Он покинет Аквилонию до того, пока не выяснится, что властитель королевства пал замертво на улице. Хотя действительно среди подобного хаоса такой человек как он, с острым глазом и верной рукой, нашел бы, как тут поживиться.
Предчувствие заставило Конана обратить внимание на группу людей, собиравшихся в конце улицы прежде, чем увиденное подтвердило опасение. Он пригляделся и узнал двоих из собирающихся мужчин. Это были охранники Макроса, шамарского сводника. Напротив стоял левит и аргосские торговцы. Конан не мог четко распознать остальных, но ему был знаком их взгляд, принадлежащий самым отпетым убийцам. Вероятно, бывшим солдатам, ныне подавшимся в телохранители. Варвар не терялся в догадках относительно того, на кого именно они работали.
Конан знал достаточно охотничьих уловок еще задолго до того, как оставил Киммерию.
Одна из первых: это никогда не подавать вида, что ты знаешь, что твоя добыча или твой враг заметили тебя. Таким образом, пристальный взгляд глаз холодного синего цвета скользнул по левитам и наемникам Макроса, как будто те были просто мертвой собакой или грудой отбросов посреди улицы.
Самое простое решение состояло бы в том, чтобы тот час пройти в Золотой Лев и завербоваться, надеясь на обещанное прощение. И, тем самым, оградить себя от угрозы, находящейся за спиной. Все же самая незначительная добыча предпочтительнее для закаленного воина, нежели любая тюремная камера! Однако задача перед Конаном стояла не простая. Все двери Льва были заперты, а окна закрыты ставнями. Если б он сейчас ворвался, то вряд ли нашел бы там вербовщика в Смотрители Танзы. И, конечно, он совершил бы преступление, за которое человека вполне могли бы повесить. И все это при дневном свете на глазах у очевидцев, коих больше, чем пальцев на двух руках. Поэтому следовало искать другой способ укрыться от преследователей.
Сзади лежала улица, по которой Конан собирался направиться к Золотому Льву. Она то спускалась вниз, то поднималась в гору, что позволял киммерийцу исчезнуть в полудюжине кварталов города, где наемники вряд ли рискнут его преследовать. Вот только если б он смог благополучно проделать тот путь. У наемников-преследователей могло быть только скудное описание, данное Mакросом, запомнившим ночь их ссоры. Но левиту было хорошо известно про самообладание Конана и, понимая это, он всячески воспрепятствует такому комфортному проходу.
Досадно, что левиты сами не занимались торговлей, а предпочитали считать чужие деньги в безопасности, в то время как кто-то марал руки, обслуживая их интересы.
Можно было выбрать другой путь, по улице резко изгибающейся и уводящей в лабиринт переулков. Конан имел некоторое представление о том, что расположено в пределах того лабиринта. Но он же мог бы держать пари, что преследователи знали не больше его.
Варвар развернулся непринужденно и с изяществом, будто сзади не находилось дюжины вооруженных врагов. Дело казалось не более серьезным, чем отправкой назад кувшина плохого вина. Только наблюдатель с острым зрением, возможно, заметил бы как напряглись широкие плечи киммерийца, его руки и длинные пальцы, сжавшие рукояти меча и кинжала. Лишь это выдавало в нем то, что он столь же готов к борьбе, как голодная пантера, готовящаяся прыгнуть на жертву.
