С тех пор он бывал дома только на каникулах, всё более отдалялся от родных, вымахал выше шести футов, был лучшим спортсменом колледжа, но математику так и не полюбил.
А его отец Чарлз год за годом проходил в свою контору мимо слепого нищего, который стоял на углу и, казалось, старость его не брала…
Когда годы учения закончились и надо было решать, куда направить стопы далее, Артур, который весь последний год тайком от преподавателей и однокашников писал стихи и поэмы, собрал их в толстую тетрадь и послал дедушке Конану в Париж — кому же, как не ведущему художественному критику, решать дальнейшую судьбу молодого человека.
Дед Конан внимательно прочел опусы внука и сообщил в письме маме: «…в каждом из этих произведений я обнаружил отрывки, поражающие своей свежестью и силой воображения. Мне кажется, что наш юноша обладает острым умом и способностями к самовыражению. Я очень надеюсь на то, что произведения, прочитанные мною, написаны самим Артуром, а не списаны у более талантливого товарища».
Последний вывод было трудно опровергнуть, да никто и не посмел спорить с дядюшкой. Его совет подать заявление в медицинский колледж города Эдинбурга, хоть и неожиданный в свете оценки стихов молодого человека, был принят семейством, и последующие годы Конан Дойл провел, изучая медицину, препарируя трупы, и уж тогда-то наверняка зловещая история о банде Бэрка и о том, как добывал трупы для студентов доктор Нокс, стала Артуру известна. И хоть она не нашла прямого отражения в рассказах о Шерлоке Холмсе, образ доктора, который использует во вред свои знания, в творчестве Конан Дойла встречается.
Известное в анналах американской криминалистики дело доктора Хайда имеет отношение не только к использованию знаний и возможностей врача при совершении преступления, но и смогло произойти потому, что в США использование трупов для анатомических вскрытий и опытов ограничивалось множеством правил и постановлений, разных в зависимости от штата, и потому широко практиковалось раскапывание могил, чтобы извлечь оттуда тело для изучения анатомии.
В то же время дело доктора Хайда так и осталось до конца не раскрытым и окончательного ответа история не дала, хотя злодей частично получил свое.
Эта история началась в дни гражданской войны в Америке, когда вместо того, чтобы отстаивать свободу и равенство либо защищать рабство, некий человек по имени Томас Суоп, который впоследствии предпочитал, чтобы к нему обращались как к полковнику Суопу, отправился на Запад, подобно многим тысячам переселенцев. Но далеко к Тихому океану он не стремился, а обнаружил в верховьях реки Миссури приятный участок прерии, который продавался почти за бесценок. Там полковник начал разводить скот. Когда стали появляться новые поселенцы, он уже успел скупить почти всё графство, по крайней мере, современники утверждали, что объехать владения Суопа нельзя было и за, день. Репутация у полковника была ужасной — не было в округе людей, которых бы он не обманул, не обидел или не ограбил. Участки прерии, купленные полковником, примыкали к реке, и когда городок превратился в речной порт, а затем и в быстро растущий, впоследствии гигантский город Канзас-Сити, то цена на собственность полковника выросла настолько, что, став миллионером, он смог отойти от дел, уехать из слишком шумного Канзас-Сити и поселиться в одном из его пригородов, во дворце, построенном покойным мужем его сестры мистером Логаном. Кроме них во дворце жили шестеро детей госпожи Логан и Мосс Хантон, кузен и советник полковника.
В 1905 году, через сорок лет после появления полковника в тех местах и вскоре после переселения во дворец Логанов, у хорошенькой мисс Френсис Логан, одной из дочерей сестры полковника, появился поклонник, доктор Хайд, стройный, высокий, строгий молодой человек, похожий на протестантского пастора. Приехав в пригород, он старался добиться там практики, но у него ничего не получалось, в частности, из-за дурной репутации. Несмотря на молодость, его уже дважды исключали из медицинской ассоциации. Через год после успешного окончания колледжа он был привлечен к ответственности за то, что раскапывал могилы и использовал трупы для анатомических вскрытий, а также для продажи их своим коллегам. Уже это указывало на его предприимчивость, нечистоплотность и главное — корыстолюбие. После возвращения в лоно медицины он устроился врачом в Канзасе, но был уволен, так как заключенные грозили убить доктора за жестокость.
