Единственное, чего мужчина не в силах забыть никогда — это унижение. И Дэвид Стил страшно и беззвучно скрипел зубами, заглушая самому себе шум мотора, и гнал, гнал тяжелый «БМВ» сквозь ночь, приказывая себе забыть и зная, что не забудет никогда…
В Фолкстоне он созвонился с Лондоном и выяснил, что все порты полиция перекрыла, а теперь проверяет пассажиров, улетавших в Европу вчерашними рейсами. В принципе, теперь они со Стенли могли бы ехать домой и ждать, но это было бы слишком невыносимо, и потому, после небольшой передышки, они отправились дальше, в Дувр.
И именно здесь, в Дувре, уже к вечеру, Стенли Рочестер нашел Клариссу.
Она стояла на самом краю пирса и кормила чаек. Крошила длинный французский багет, клала кусочки себе в рот, кидала кусочки в воздух… Чайки орали, дрались, подлетали совсем близко, а Кларисса все отламывала кусочки хлеба, монотонно, словно заведенная кукла.
Стенли прибежал к машине и сиплым от волнения голосом позвал Дэвида.
— Пойдемте скорее! Она стоит на самом краю пирса. Я боюсь за нее.
Дэвид мчался большими прыжками, а сердце толкалось в самом горле, и были еще облегчение и злость, вот он ей задаст, когда все кончится, по пятое число задаст, честное слово, лишь бы все было хорошо…
Кларисса Стил медленно повернулась к ним лицом — и сердце у Дэвида упало. Его веселая, как птичка, тетушка, великовозрастное дитя, вечно смеющаяся Кларисса постарела разом на десять лет. Полная, неряшливо одетая в какие-то тряпки старуха. Бессмысленный и тоскливый взгляд. Темные круги под глазами. И непривычно серьезное, строгое выражение лица.
Она вытянула вперед руку с растопыренными пальцами, словно преграждая Дэвиду дорогу.
— Стой, не надо, Дэйви. Не подходи.
— Клари… Боже, как хорошо, ты нашлась! Клари, ведь я чуть с ума не сошел! Иди же сюда, девочка моя бестолковая, иди, пожалуйста, Кларисса!
— Нет. Дэйви злой. Дэйви не хотел, чтобы я была с Марко. Обидел Марко. Марко тоже стал злой. Очень злой.
— Он что… ударил тебя?!
— Нет. Марко не бил. Очень разозлился. Сказал — кому ты нужна, старая дура. Сказал — мне противно смотреть на твою глупую физиономию. Сказал — катись к своему племянничку. Это все из-за Дэйви, сказал. Хитрого, жадного Дэйви, который забрал у меня все денежки… Ох, как холодно.
Она детским каким-то движением потерла плечи, выронив остатки багета на бетон, и какая-то чайка выхватила хлеб у нее из-под ног. Дэвид окаменел. Кларисса сошла с ума — это была единственная мысль, которая билась в мозгу, а еще поднималось из глубины холодное, злое бешенство.
Он убьет Марко Санти. Найдет и убьет. Как крысу.
В этот момент вперед вдруг вышел Стенли Рочестер и осторожно окликнул Клариссу. Та медленно подняла голову, пристально посмотрела на долговязого, нескладного Стенли — и вдруг ее измученное личико осветилось доверчивой детской улыбкой.
— Ой… Мой Стенли! Ты нашел меня, да?
— Кларисса, бедная моя, идите сюда! Совсем замерзла, да? Разве можно стоять на морском ветру? Вы заболеете, и мы пропустим все катания с гор, все коньки, вообще все на свете! Ну скорее. Я здесь, ваш верный зануда Стенли, и я не позволю Дэйви ругать и обижать вас…
Стенли успел бросить извиняющийся взгляд в сторону Дэвида и зашагал к Клариссе, а она вдруг бросилась к нему, прижалась к его груди, забормотала что-то, засмеялась, потом заплакала — и долговязый, нескладный, костлявый и унылый Стенли Рочестер вдруг обнял ее за плечи таким искренним, нежным, защищающим движением, что у Дэвида сжалось сердце. Как-то вдруг он понял: Стенли будет с ней всегда. Не предаст, не продаст, не посмеется над ней и не обидит. Терпеливая нянька, вечный молчаливый спутник, знающий в совершенстве Вергилия и Данте.
По дороге домой Кларисса забылась тяжелым нервным сном, и Стенли заботливо укрывал ее своим пальто, а уже дома стало окончательно ясно, что несчастная тетушка Дэвида Стила, во-первых, перенесла сильное психическое потрясение, а во-вторых, простудилась. Остаток ночи она бредила и металась в своей постели, а языкастая Мэри-Энн трогательно и нежно за ней ухаживала. Утром Клариссу отвезли в клинику «Гортензия».
