«И всё из-за Бритвы. Из-за его дурацкой шутки».
В кармане Нико завибрировал телефон.
Л е о: Эй, братишка.
Н и к о: Давай потом, я с отцом в машине.
Л е о: Тебя отстранили?
Н и к о: Да.
Л е о: Ничего себе, братишка. Но это было круто, ты был реально как Халк.
Н и к о: Я правда швырнул парту?
Л е о: В смысле?
Н и к о: Я правда бросил её? Я не помню этого.
Л е о: Ты шутишь?
Папа обернулся:
– Убери телефон, Нико.
– Сейчас, па.
Л е о: Братишка, в смысле?
Н и к о: В том смысле, что я не помню этого, Лео.
– Нико, убирай телефон.
– Это Лео, па. Сейчас.
Л е о: Блин, братишка, тогда это ещё круче.
Н и к о: Мне пора, отец злится.
Папа затормозил так резко, что Нико чуть не влетел в переднее сиденье.
– Блин, пап!
– Выходи, – велел он.
– Что?
– Выходи!
Нико фыркнул и вышел из машины.
– В чём дело?
– Может, скажешь мне, зачем ты это делаешь, Нико? – спросил папа. Он тоже вышел из машины и теперь стоял в двух сантиметрах от сына, словно на заправке, на которой они остановились, больше не было места.
– Я ничего не делаю, па, о чём ты?
– Десять дней, Нико. Десять дней.
«Ах вот оно что».
– Боже мой, что ты хотел доказать своим поведением? – спросил папа.
– Ничего, пап. Что доказывать? О чём ты говоришь?
Папа закинул руки за голову и уставился на табло с ценами на бензин, словно хотел найти в них ответ.
Телефон снова завибрировал.
Л е о: Эй, Трамонтана, всё в порядке?
– Опять? – нахмурился папа.
Нико смотрел на телефон. «Трамонтана?»
– Нико, ты меня слушаешь?
Да. Нет. Нет, Нико не слушал. Никто не мог звать его Трамонтаной. Никто.
– Нико!
Крик отца ударил по ушам.
Нико попятился и упёрся спиной в дверь машины. Он почувствовал боль в желудке и прилив жара в висках.
– Чёрт, папа… – прошептал он, сжав кулаки. Он замер, уставившись в одну точку. У него дрожали руки.
Перед ними стоял волк. Чёрная морда, огромная пасть, клыки. Он смотрел на Нико, не двигаясь. Папа повернулся и вскрикнул. Нико увидел, что волк шагнул ещё ближе и приготовился к прыжку.
– Папа! – закричал он. Нико бросился на землю и схватил отца за руку как раз в тот момент, когда волк прыгнул и разбил окно машины.
Папа закричал и закрыл собой Нико от водопада осколков. Волк упал на землю, заскулил, поднялся на лапы и снова прыгнул. Пока папа пытался нашарить ручку машины, Нико бросился на волка. Он услышал хруст костяшек и почувствовал резкую боль в руке. Нико вскрикнул. Волк снова упал на землю, пачкая всё вокруг кровью и слюной. Он зарычал и убежал прочь.
– Нико!
Папа склонился над ним и взял его за руку.
– Нико… Как ты? Нико…
– Рука… я не чувствую руку… – прошептал Нико. Он дёрнулся и закрыл глаза.
– Тише, Нико…
Но Нико больше не слышал папу. Он уронил голову на грудь.
– Нико…
Папа поднял его, как в детстве, когда нёс в кровать.
– Тише, Нико… Тише…
Папа открыл дверцу машины, и осколки стекла со звоном посыпались на землю. Он положил Нико на заднее сиденье. Нико почувствовал, как что-то сдавило ему руку, услышал шум двигателя. Он приоткрыл глаза: свет, небо, облака, кровь на заднем стекле.
Волка больше не было.
Всё обошлось. В больнице Нико сказали, что ему повезло и связки чудом остались целы. Что он мог потерять руку, если бы удар пришёлся на миллиметр выше. Ему наложили десять швов и туго перевязали запястье.
Возвращаясь домой, Ник понял, что в тот момент даже не думал о связках. Он даже не знал, где они находятся. Ему лишь хотелось ударить ту тварь по голове как можно сильнее. Удар пришёлся на челюсть, и, возможно, именно из-за этого волку удалось порвать его запястье.
Но всё обошлось. Хотя рука была туго перевязана и Нико с трудом шевелил пальцами, он мог держать маркер. Теперь он зажимал его между указательным и средним пальцами. Ещё в больнице Нико понял, что хочет рисовать. К чёрту отца – Нико спас ему жизнь ценой своей руки. Рисовать – это меньшее, что он заслужил.
Но нет.
Отец ничего не сказал, когда вошёл в комнату. Он лишь окинул взглядом стены и чёрные линии над кроватью. Он молча вышел, но Нико всё понял. Через два дня к ним снова пришёл маляр.
Он пришёл утром, когда Нико был дома. Папа сделал это специально, в этом Нико был уверен. В тот день он собирался встретиться с Клаудией, поэтому папа мог дождаться, когда Нико уйдёт. Но нет, он вызвал маляра утром.
