Это нелегко, потому что глаза сами следят за тем, что движется. За самолётом, за мошкой, за птицей, за катером. Человек всё время смотрит на конкретный предмет, это врождённый рефлекс. Вот почему удерживать взгляд неподвижно на одной точке, пока мир уплывает прочь, – не самое простое и естественное занятие.
– Я всё видела.
– Что?
– Ты посмотрел в сторону.
– Неправда.
– Правда. Ты отвёл глаза. Я заметила.
– Тогда ты тоже.
– Я? Я уже полчаса смотрю в одну точку.
– И как же ты увидела, что я посмотрел в сторону?
В этот момент завибрировал телефон.
Нико слегка дёрнул подбородком.
Не отвечать.
Смотреть на небо.
Телефон продолжал вибрировать.
Ни о чём не думать, отпустить весь мир.
Телефон всё ещё звонил.
– Что ты хотел, па?
– Где ты?
– У Клаудии, где ещё я могу быть?
– Вы уже закончили заниматься?
– Ещё нет. Что ты хотел?
– Поговорить с тобой.
Ну вот. Три дня. Как Иисус.
– Нико?
– Да.
– Ты понял меня?
– Да.
– Когда ты вернёшься?
– Не знаю, па.
– Возвращайся к ужину, Нико. Мы с мамой тебя ждём.
Нико выключил телефон и положил его на землю экраном вниз.
Клаудия молчала. Она смотрела в одну точку на небе, пока окружающий мир уплывал прочь. Нико фыркнул. Сегодня он проиграл.
– Мне пора идти, – сказал он, приподнимаясь на локте.
Клаудия слегка повернулась к нему и прижалась к руке.
– Мы встретимся завтра?
Нико поцеловал её и ушёл.
Клаудия продолжила смотреть на небо. В отличие от Нико она всегда легко удерживалась на своей точке. Нико же это только злило.
«Мы с мамой тебя ждём». Плохой знак, если папа впутывает в их дела маму, потому что мама хорошая.
Папа – это папа. С ним Нико ругался, порой очень грубо. Папа был строгим, никогда не менял своё мнение, отказывался смотреть на ситуацию с его стороны. С ним Нико спорил и кричал, когда понимал, что никакими выяснениями проблему не решить.
Но с мамой всё было иначе. Нико никогда не кричал на маму. Она никогда не повышала голос, и все решения принимал папа. По правде говоря, они вместе обсуждали проблемы, но именно папа сообщал о решении Нико, поэтому ему казалось, что мама никогда не вмешивалась. Нико это устраивало. Лучше ругаться с одним человеком, чем с двумя.
Папа положил на тарелку вилку и протёр её салфеткой.
– Ну? – спросил он.
«Что „ну“?»
– Всё хорошо, па. Что случилось?
– Всё хорошо? Ты уверен?
– Ну да. Что я сделал, па?
– Что ты сделал? Ты серьёзно не знаешь, Нико?
«Говори яснее, папа, что ты хочешь?»
– Ты снова про парту? Сколько можно? Я же сказал, что не виноват.
Папа снова протёр салфеткой вилку.
– Нико, мы с мамой решили, что тебе стоит встретиться с одним человеком.
– С кем?
– Он тебе поможет. Вы вместе разберётесь в ситуации.
Нико посмотрел на маму.
– Какой ситуации? – переспросил он.
– Нико, пожалуйста.
– В чем дело, па? В какой ситуации? Я швырнул парту. Меня отстранили от школы. Диказио – идиотка. О чём речь?
– Ты же знаешь, Нико, что дело не в парте.
– А в чём?
– Нико… – вмешалась мама.
Папа вздохнул и смял салфетку в руке.
– Я говорю о враче. Мы бы хотели, чтобы ты сходил к психотерапевту. Просто чтобы понять, что делать, как себя вести.
Нико перевёл взгляд на папу.
– К психотерапевту, – повторил он.
Мама ласково улыбнулась, но её улыбка ничего не меняла.
– К психотерапевту? Из-за парты? – спросил Нико.
– Нико, ты же знаешь, дело не в парте. Дело во всём остальном.
– В каком ещё остальном? – Нико ударил рукой по столу. – В каком ещё остальном!
Папа развёл руками.
– В этом, Нико, в этом. Мы говорим об этом.
– Это из-за того, что я выхожу из себя? Из-за этого? – Он снова ударил рукой по столу. – Как будто ты никогда не выходишь из себя.
– Дело не в том, что ты выходишь из себя, Нико. Проблема в твоём поведении, самоконтроле, гневе. Господи, проблема в гневе, который ты выплёскиваешь, когда злишься.
Нико посмотрел на отца. Он почувствовал, как к вискам прилил жар.
– Ты ведь замечаешь это? – Папа встал и взял со шкафа фигурку железного слона на деревянной подставке. – Помнишь?
Конечно, Нико помнил. Этот слон оказался гораздо тяжелее, чем он думал. Помнил, как швырнул его через всю комнату. Звон разбитого окна в гостиной, громкий, как выстрел. И мама… Нико врезалось в память, как мама пыталась укрыться от осколков, которые посыпались в разные стороны.
