— Сатша и Нора — необычные девушки! — выпалил я в сердцах — Вы и знать не знаете о наших сложных и ярких чувствах.
— Вот опять, — засмеялся Форд, — вы, русские, живете в выдуманном мире своей духовной исключительности. Я уверен, что ваши Саша и Нора вполне нормальны. Они использовали вас, чтобы разобраться между собой, разрешить назревшие противоречия. Это были отношения не двух женщин и мужчины, а отношения двух женщин и сливной ямы. Извините за грубость, сливной ямы, которая напивается дешевым вином, мочится мимо унитаза и не знает, что по утрам бреют не только лицо, но и яйца.
— Да, как ты смеешь, говно! — заорал я на Форда, но тот не повел даже глазом и спокойно продолжил:
— Теперь у девушек все наладилось, и вы должны им деньги за полный пансион. Будьте уверены, все посчитано, все чеки собраны, вклеены в специальную коричневую тетрадку с надписью «расход». Сколько вина выпили, сколько туалетной бумаги потратили — там все, вся ваша жизнь и, как вы изволили выразиться, «глубокие, сложные и яркие чувства». Так что, если вы не возместите по счетам, вас, нелегальщика, сдадут в полицию, а там… сами представляете: камера с албанскими сутенерами и завшивленными арабами, а как результат — депортация на родину. Так что сидите тихо и выполняйте все мои просьбы, заметьте, пока не приказы. Пока! И с оптимистичным выражением лица. Это касается всех. Думаю, для вас не является секретом, что мы находимся на грани серьезной геополитической заварушки… Двадцать первый век возродил религиозный экстремизм, от которого человечество избавилось по меньшей мере два столетия назад, не считая частностей. Казалось, что крестовые походы, Варфоломеевская ночь и луденские ведьмы волнуют лишь воспаленное пубертатным периодом воображение подростков. Но нет. После того, как католики покаялись в инквизиции, началось ее новое возрождение. Пишутся монографии, научные статьи, снимаются фильмы о том, что церковь не так уж и заблуждалась, сжигая ведьм и еретиков. Борьба за чистоту веры была якобы необходима, так как провоцировала культурно-религиозную, экономическую экспансию и освобождение от всякого рода болезненно-мистических маргинальных сект, имевших, благодаря упору на бесформенность и чистую экзальтацию, немалое влияние на средневековые умы.
— Я знаю, — вмешался Жоан, — что многие ведьмовские процессы оканчивались по большей части оправданием ведьм. Инквизиторы не были кровожадными животными, как это сейчас принято думать. Среди них были умнейшие и тончайшие люди своего времени. Они действительно несли просвещение, культуру в те уголки Европы, где царили моры, междоусобные войны, нищета.
— Допустим, так оно и было, — согласился Форд, — хотя я думаю, что культурная экспансия огнем и мечом не менее дика, чем самое изуверское пещерное сектантство… Посмотрите на современную Европу. Официальные религии здесь давно обанкротились, им не верят, но они и не пытаются себя изменить, они довольны участью провинциальной, ничего не решающей в политике наблюдательницы. Главы современных церквей в основном консерваторы, не желающие продавать свой продукт задешево, как это делали либералы весь двадцатый век. Началось время накопительства. Несмотря на объединенную Европу, глобализацию, общую валюту, церкви продолжают делиться, обособляться этнически, идейно, культово. Тоталитарность как не вылеченная застарелая язва опять дает о себе знать. Она возвращается под романские католические своды и плоские протестантские крыши. Те радикалы, которые еще несколько лет назад благословляли однополые браки и рукополагали в священнический сан женщин-лесбиянок, сегодня уже этого не делают. Они возвращаются к пастырскому авторитаризму, с которым боролись столетиями. Яркий пример тому конфликты в англиканской церкви или то, что на престоле Святого Петра консерватор Бенедикт. Я полагаю, мы являемся свидетелями харизматического возрождения архаики со всем ее нетерпением, негуманностью, воинственностью. Пока христиане и мусульмане переругиваются из-за нефти, по Европе бродят гаитянские Вуду, Макумба, Сантерия. Несмотря на древность, это суперсовременные прогрессивные универсальные культы. Они могут впитать в себя любую традицию, любое мировоззрение, не испытывая угрозы для собственной идентичности, только обогащая ее. Они — вампиры. Секуляризованные сытые европейцы, не верящие в райские пасторали христианства, верят в африканских духов. Они хотят даже после смерти, даже в образе бесполых анемичных сгустков энергии дышать испарениями кальвадосы, дымом пуэрториканских сигар, потными испарениями совокупляющихся тел. Продолжать существование в материальном мире.
