– Но это, конечно, маловероятный сценарий. Скорее всего, все будет нормально. На том направлении наступление ведет вовсе не цвет немецкой армии, а обычные пехотные корпуса; элита рвалась к Слониму, но мы ее хорошо осадили. Вот если бы к Волковыску пробивались механизированные корпуса вермахта, тогда они бы уже оседлали и шоссе, и железную дорогу. Но немцы – вояки умные, понимают, что это путь в никуда, что попав в Белостокский коридор, они сразу бы потеряли оперативный простор и были вынуждены двигаться дальше на восток по единственной дороге. А протащить столько техники по такой тонкой ниточке нереально: один взорванный мост – и темп наступления теряется. Так что фланговое наступление немчуры – просто маневр, чтобы держать нас в напряжении и отвлекать резервы. Не зря два немецких корпуса сдерживают столь небольшие силы; так моторизованный батальон Сомова уже больше суток мытарит целый корпус, тяжело, конечно, но, думаю, мне удастся убедить Болдина направить ребятам на помощь какую-нибудь часть из 6-го мехкорпуса.
Неожиданно в разговор вступил самый младший по званию – лейтенант Быков. Он уже отошел от потрясения, которое испытал после моего приказа расстрелять генерал-майора Зыбина. И сейчас, наверное, с присущей ему бесшабашностью, глядя прямо мне в глаза, спросил:
– Товарищ подполковник, а не кажется ли вам, что это просто смешно – разрабатывать стратегические планы, обладая такими незначительными силами, как у нас? Да и званиями мы не блещем! Пусть ваша бригада совершила героические дела, но такие задачи могут ставить только командармы или даже в Генштабе.
– Э-э-э, батенька, ты неправ! Только мы можем поставить себе такие планы. Ибо только наши подразделения находятся в той точке, где все может решиться! Отсюда, обладая даже небольшими силами, можно натворить столько дел, что мама не горюй! Только нужно все правильно рассчитать, а тут никакой Генштаб или командарм не помогут. Вот мы тут и пытаемся разработать, казалось бы, наполеоновские планы, но на самом деле нащупываем единственный путь, который может привести к спасению. Например, твой взвод тяжелых танков, если его грамотно расположить, может перекрыть напрочь Белостокский коридор, и сбить этот заслон для немцев будет архитрудной задачей. Сам знаешь, что авиация против КВ не всегда эффективна, тем более если танки замаскированы. Твои монстры, конечно, будут вполне по зубам корпусной артиллерии немцев, но для этого пушкам больших калибров нужно стрелять прямой наводкой, а это что-то из области фантастики. Применить бронетехнику для фашистов будет большой ошибкой, КВ расщелкают как орешки любые немецкие танки, оставаясь для них неуязвимыми. И значит, получается, что только хорошо обученная пехота может с ними справиться, но на этот вариант мы сами можем выставить пехотное прикрытие. Словом, я хочу сказать – вот что значит оказаться в нужное время в нужной точке. Даже твой взвод способен здесь затормозить немецкую армаду!
– Так что, моему взводу здесь оставаться? – озадаченно воскликнул Быков.
– Нет, двигаемся в Волковыск, именно в том районе сейчас самая угрожающая обстановка. Если у Болдина не окажется под рукой какого-нибудь механизированного подразделения, то твой взвод усилим людьми и бронеавтомобилями из бригады и направим на помощь батальону Сомова. На этом рубеже будут держать оборону группа лейтенанта госбезопасности. Ребята вокруг него боевые, думаю, они смогут остановить фашистов. Если же немцы собьют заслон ПТАБР у Слонима, то в этом направлении они направят небольшие силы, и в основном пехоту. Моторизованные части будут продолжать наступление в сторону Минска. Мы и так сбили им все графики, поэтому немцы будут спешить, и отвлекать главные силы на ликвидацию русских, попавших в котел, вряд ли станут.
Неожиданно в разговор вступил Бедин. До этого он стоял молча, видимо, пораженный важностью внезапно свалившихся на него задач. Разве мог он когда-нибудь подумать, что ему придется командовать войсковой операцией! Мозги-то у него были заточены на аппаратную работу – охрану задержанных, ну в крайнем случае – организацию заслонов и проверку документов, а тут такое. Но за то время, в течение которого я излагал присутствующим свои мысли и знакомил с оперативной обстановкой, лейтенант госбезопасности вполне адаптировался. Он почувствовал себя хозяином, и теперь ему было жалко выпускать из своих цепких рук такую технику, как танки КВ. А еще он ощутил свою особую значимость и ценность военачальника, которого только сейчас, в эти трудные времена, оценили. И был благодарен мне за это – по крайней мере, во взгляде это чувствовалось. «Эх, парень, – подумалось мне, – из тебя стратег, как из меня музыкант, но очень ответственный ты мужик, хоть и буквоед страшный – без инструкции и шага в сторону не сделаешь. Интересно, какую инструкцию сейчас попросишь?»
