* * *
– Ну, вот как-то так, братцы, – подытожил недолгое совещание Кобрин, аккуратно складывая и пряча в планшет лист бумаги с начертанной от руки схемой железнодорожной станции. – Заходим двумя группами, мы с Серым идем со стороны паровозного депо, Леша с Вадиком – через разбомбленные пакгаузы, и там, и там есть где укрыться. Василь с рацией ждет на точке, поскольку рисковать ценным оборудованием никакого права у нас нет.
– Кто б сомневался, – мрачно буркнул радист. – Снова в тылу сидеть…
– Не в тылу, а в боевом прикрытии! – строго поправил Федор. – Если мы нарвемся и нашумим, сигналы помнишь?
– Так точно, помню. Красная ракета одиночного огня – «танков на станции нет, данные ошибочны». Тройная зеленая – немедленно выходить в эфир, подтверждая разведданные.
– После чего?
Радист тяжело вздохнул:
– После чего скрытно возвращаюсь прежним маршрутом к точке сбора «2».
Старший лейтенант слегка повысил голос:
– Неполный ответ, товарищ старшина. Ну, почему не слышу?
– Виноват, не успел сказать. Возвращаюсь, не вступая в бой и не пытаясь помочь основной группе. В точке сбора жду сорок минут, после чего ухожу резервным маршрутом.
– Вот теперь правильно, – серьезно кивнул Кобрин. – Вася, если нас обложат, ты с одним автоматом ничем помочь не сумеешь, только зазря рядом ляжешь! Зато, когда до наших доберешься, хоть расскажешь, что да как случилось. Неохота без вести пропавшим числиться, обидно как-то, особенно теперь, когда мы немца в хвост и в гриву гнать начали. Понятно объяснил?
– Так точно, понятно. Приказ не нарушу, не переживай, командир, – насупился радист.
– Вот и ладненько. Ну чего, бойцы? – ухмыльнувшись, старлей оглядел свое невеликое воинство. – Все готовы? Добро. Тогда попрыгали – и вперед, время не ждет…
Открытое пространство одетые в белые маскхалаты разведчики преодолели буквально за четверть часа – даже особенно скрываться не пришлось, благо местность оказалась мало что пересеченной, так еще и со множеством засыпанных снегом воронок, оставленных не попавшими в цель советскими бомбами и реактивными снарядами. С одной стороны, это доставляло определенные сложности – внезапно провалиться в невидимую под настом ямину никому не хотелось, с другой – было где укрыться, когда фрицы лениво шарили по окрестностям лучом установленного на одной из караульных вышек прожектора. Хорошо, хоть осветительных ракет не запускали, не передний край, чай. Заодно повезло, что гитлеровцы не стали заморачиваться с оцеплением станции – то ли личного состава не хватало, то ли сочли подобное излишней перестраховкой, то ли решили не привлекать к разгрузке излишнего внимания.
В конечном итоге обе группы благополучно добрались до цели. Старлей Кобрин с сержантом Сергеем Лариным укрылись в руинах депо, от которого после нескольких попаданий советских фугасок весом никак не меньше четверти тонны уцелела только одна из несущих стен да обрушившиеся вниз остатки перекрытий, представляющие собой перекрученные ударной волной каркасные балки и рваные лохмотья присыпанного снегом кровельного железа. Младший лейтенант Алексей Кузьмин с сержантом Вадимом Пылевым схоронились в развалинах станционных складских помещений, некогда толстостенно-краснокирпичных, царской еще постройки, но ныне тоже перемолотых тротилом до абсолютно неремонтопригодного состояния. Наблюдательные позиции разведчики выбрали удачно, недаром корпели перед выходом над оставшимися с довоенных времен схемами, переданными из разведотдела армии. Развалины депо располагались в районе выпускных стрелок, пакгаузы – входных. В итоге вся станция оказывалась как на ладони – если, конечно, найдешь подходящее место, желательно где-нибудь на верхотуре, чтобы виднее было. Ну, и незаметнее, понятное дело…
С последним повезло только одному Кобрину, которому вместе с товарищем удалось вскарабкаться на самый верх выщербленной осколками стены. Впрочем, особого значения это не имело, территория оказалась достаточно ярко освещена прожекторами. И одного взгляда хватило, чтобы понять, что авиаразведка, несмотря на нелетную погоду с прочей низкой облачностью, не ошиблась. Разгрузка пришедшего несколько часов назад эшелона была в полном разгаре. Ревели танковые моторы, застилая видимое пространство синим дымом бензиновых выхлопов, сквозь которые с трудом пробивались мечущиеся лучи ручных фонарей и фар, лязгало железо, грохотали сцепки, когда очередной танк тяжело сползал с платформы на разгрузочную рампу, раздавались резкие трели унтер-офицерских свистков, неслышимые в общей какофонии матерились немецкие танкисты и железнодорожная обслуга. С минуту понаблюдав за происходящим, Федор с широкой улыбкой протянул бинокль Ларину:
