– Витя, время, полное внимание, – одними губами прошептал Кобрин, пихая локтем товарища. Изо рта вырвалось облачко морозного пара, тут же подхваченное порывом ледяного ветра. – Сразу они вряд ли начнут, им важно, чтобы иностранные корреспонденты начали снимать, но на всякий случай будь готов к любым неожиданностям.
– Надеюсь, ты не ошибаешься, Серега… – глухо пробормотал Зыкин, разворачиваясь в сторону своего сектора контроля.
«А уж как я на это надеюсь, ты себе даже не представляешь!» – иронично хмыкнул Кобрин, зябко поежившись – мороз пробирал всерьез. Так уж вышло, что все прошлые его «погружения» приходились на теплое время года, так что настоящей земной зимы он пока не видел. Точнее, видел, разумеется, за четыре-то года обучения, но штатная осенне-зимняя форма слушателей ВАСВ достаточно сильно отличалась от шинелей образца середины двадцатого века, даже генеральских.
Кобринская ирония, увы, имела под собой достаточно серьезные основания. Допрос Мартина-Головко особых зацепок в данном направлении не дал: как и подозревал Сергей, покушение на торжественном параде 7 ноября и на самом деле планировалось (официально это называлось «фазой 3»), однако во все его подробности вражеский хроноагент посвящен не был. Поскольку на сей раз он участвовал – как, впрочем, и во время акции в метро – в операции прикрытия, призванной отвлечь внимание от основной операции. А именно – изъять из тайника в подвале одного из ближайших домов четыре осколочно-фугасных снаряда и несколько дисков к ДТ и погрузить их в один из танков уже после того, как бронемашины проверят сотрудники НКВД. Никакого особого эффекта от подобного не ожидалось, из архивных материалов иновременной противник прекрасно знал, что после вчерашнего покушения из боевых машин не только изъяли боекомплект, но и сняли орудийные замки. То же самое проделали и со всем стрелковым оружием парадных расчетов, за несколько часов до начала мероприятия лишившимся затворов. Смысл же был именно в том, чтобы это вовремя обнаружили, решив, что новое покушение сорвано, после чего агент должен был вернуться в свое время.
О том, кто и каким образом станет проводить основную операцию, Мартин просто не знал. Что, с точки зрения Сергея, являлось абсолютно верным решением: чем меньше знает конкретный исполнитель, тем меньше риск провала. Азы проведения спецопераций, так сказать, этому его не то что в академии – еще в общевойсковом учили.
Проблема крылась в том, что теперь, после его благополучного возвращения в будущее, враг получил информацию, что ими занялись всерьез. И, более того, о них самих тоже ЗНАЮТ. Без подробностей, разумеется, пленный понятия не имеет, кто именно и из какого ведомства проводил допрос, но знают. А раз так – значит, будут готовы к противодействию. И первое, что следует сделать в подобной ситуации – изменить планы, благо времени у них – в отличие от Кобрина с товарищами – имелось в избытке. Более чем в избытке…
Но куда больше комиссара госбезопасности волновало, где именно враг нанесет свой основной удар.
Напрашивающуюся идею с очередным бомбардировщиком, наводящимся на радиосигнал, Кобрин, после долгих раздумий над картой Москвы, все-таки отмел. Да, идея перспективная и вполне реализуемая на первом этапе (тем более у врага уже есть опыт изготовления простейшего радиоприбора в местных условиях, равно как и подходящий реципиент из местных), спору нет. Идущий на максимальной высоте, значительно выше кромки низкой зимней облачности, самолет ориентируется на маяк, включенный на востоке города из расчета, чтобы прямая линия, проведенная, допустим, из района Брянского аэроузла, через этот передатчик проходила точно вдоль Красной площади. Второй радиомаяк располагается на юге и дает пеленг на момент сброса бомб. Вряд ли фугасных, их много не возьмешь, скорее, противопехотных «бабочек»[15], которых любой бомбер люфтваффе может высыпать огромное количество. Если сбросить над заданным районом несколько тысяч подобных осколочных подарков, установленных на воздушный подрыв, вполне можно накрыть и Мавзолей с принимающим парад Сталиным.
