Не видел я его раньше, потому что он сидел на моей стороне стола, с самого края. И чтобы его разглядеть, нужно было или наклониться самому, или поймать момент, когда наклонится он. А я был занят другим. И другими. Едой, Сеней, Марьей. Короче, он оказался тем мужиком со шрамом, за которым я таскался по городу. Прямо мистика, Эмануэль Сведенборг какой-то. Или мир действительно стал по-настоящему тесен. Так тесен, что это все начали замечать на своей шкуре. И теперь он жмет и натирает мозоли при передвижениях по нему. Хотя, отчего бы не принять повторную встречу с этим меченым мужиком, еще за одно случайное совпадение, а нынешний день - за день сюрпризов. Если бы таких дней набиралось у меня по десятку в году - было бы над чем задуматься. А один на сорок лет - величина малозначимая.
Гости послушно, выстроившись друг другу в затылок, потянулись сквозь коридор к двери и стали за ней скрываться. Марья провожала их с радушием, повторяя "приходите еще, приходите еще, приходите еще". Ей отвечали в движении, не задерживаясь, "до свидания, до свидания, до свидания", но самый последний гость остановился и громко сказал: "Разумеется!". После чего переступил с ноги на ногу, взял руку Марьи в свою, склонился, поцеловал ее тяжелую кисть и добавил к вышесказанному: "Непременно!"
Как только он ушел, Марья приказала:
- Сеня, выварку. Там, в ванной.
Сеня сходил в ванную и вышел оттуда с вываркой наперевес.
- Сюда, - показала Марья, и Сеня поставил выварку у стола. С которого и полетело в нее все съестное. Без разбору. Подряд. Исключение делалось только для напитков. Напитки она не трогала, оставляя их бессмысленно торчать бутылками посреди разрушенного, погибшего стола. А ведь буквально минуту назад он имел праздничный жизнерадостный вид.
Закончив со столом, Марья сказала:
- В кухню.
Сеня с напарником взяли выварку за уши и понесли. В кухне Марья открыла холодильник и догрузила ее до краев и даже с верхом. То, что в выварку не поместилось, она вывернула в полиэтиленовый мешок для мусора.
- Поехали.
Мы вышли на улицу, к уткнувшемуся в палисадник "Трабанту". Кошка снова выразила свое крайнее недовольство моим поведением. Ей не хотелось передвигаться, ей хотелось лежать в спокойном тепле и ждать того, чему предстоит быть и чего никак нельзя миновать.
- Куда это ты собралась? - спросил я, пряча на груди кошку.
- Какая тебе разница? Везут - езжай, бьют - визжи.
- Это юмор? - сказал я.
Разницы мне действительно никакой не было. Сеня с напарником по имени Серега погрузили выварку и мешок в багажник "Трабанта", привязали крышку веревкой, чтобы она не хлопала при езде по выварке и от этого не согнулась, сели на заднее сидение. Я сел впереди, и "Трабант" рванул с места, чуть не встав на дыбы.
- Тебе как, жить не надоело? - спросила у меня Марья.
- У меня это сегодня уже спрашивали, - сказал я.
- А вам? - Марья обернулась к сидящим сзади.
- Нам - нет, - ответили ей сзади.
Сказав "это хорошо", она понеслась дальше не сбавляя скорости и не собираясь делать этого в ближайшем будущем. "Трабант" ревел двигателем, выл подшипниками, шумел шестеренками, но летел, рассекая своим угловатым телом воздух и оставлял в нем длинный разреженный тоннель. Трасса была пустой и темной, если не считать двух метелок света, которые мели асфальт перед сорвавшимся с цепи "Трабантом".
Мы сидели тихо, молча, глядя перед собой. Как гипсовые изваяния. Марья тоже замерла в кресле, побледнев от недостатка освещения и став похожей на старый советский манекен - только пошевеливала руль - вправо, влево, вправо, влево. Так продолжалось недолго. В какой-то момент она привалилась ко мне плечом, и машина, удивленно взвизгнув тормозами, свернула с трассы и потащилась строго перпендикулярно ей по ухабам, рытвинам, впадинам и подъемам.
- Полегче, - сказал Сеня, - не расплескай.
Что он имел в виду - выварку или то, что плескалось у него внутри, было неясно. Да и неважно.
Никогда не думал, что буквально в двух шагах от моего дома местность имеет такой пересеченный и такой заброшенный вид. Сейчас, в темноте, казалось, что мы едем не на паршивом германском автомобильчике прошлых десятилетий, а на каком-нибудь луноходе будущего. Тем более что всевозможных кратеров вокруг да около здесь никак не меньше, чем на Луне, Марсе и других мертвых планетах нашей несчастной солнечной системы. Марьин автомобиль чувствовал себя среди них, как Бог - преодолевал все препятствия, не буксовал, не глох, а честно и упрямо стремился к указанной Марьей цели. А мы, находясь внутри ее автомобиля и не имея возможности выбирать, стремились туда же. То есть цель нам была неизвестна, но мы к ней послушно стремились. И не замечали, что стремимся. Так всегда бывает, когда к цели тебя везут. Или ведут.
