Обрывочные сведения из личного дела утверждали, что радистом мой подчиненный стал уже после того, как попробовал себя на других поприщах, по большей части связанных с военной службой. И он наверняка мог бы многое рассказать, стоило только попросить.
Попросить…
Увы, мне такая роскошь теперь недоступна.
Приказать. И никак иначе. К вящему удовольствию адъютанта.
Правда, если предположить, что эта троица, по мнению блондинки, тоже своего рода твинчи, разве только на уровень выше… Да, так все становится чуточку понятнее. Но получится ли у меня когда-нибудь стать их «оператором»?
— А как вы тут отдыхаете, товарищ Джорег? Играете, быть может?
Замялся? Все понятно.
— Так играете? И во что же?
— В дочки-матери на деньги, вашбродие!
Ох…
Даже если то, что он имеет в виду, вполне прилично и достойно, термины убьют меня раньше, чем докопаюсь до сути. Нет, азартные игры придется отложить на потом. На очень далекое «потом».
— Что насчет спорта, товарищ Джорег?
— Не понял, вашбродие!
— Бегать, прыгать, мячи пинать, в конце концов… Неужели ничего похожего никогда не делали? Для разминки хотя бы?
— А, мячи!
Ну, слава богу, нашли точку соприкосновения.
— Есть такое, вашбродие.
— Покажете?
Снова застыл в недоумении.
— Какие-то проблемы?
— Так, вашбродие, там показывать нечего: берешь и гоняешь.
— И все же, товарищ Джорег. Как коменданту, мне необходимо знать…
— Понял, вашбродие! Сделаем!
Его губы не шевельнулись ни разу, но в моей голове отчетливо, со всеми интонациями, присущими радисту, прозвучало:
— Лоли, ты как, жиром по макушку еще не заплыл? Руки в ноги — и бегом на пятую, порезвимся малость!
100 часов 12 минут от перезагрузки системы
Удар. Отбивающий.
Удар. Подкидывающий.
Выпад. Протыкающий.
Сгусток света рассыпается во все стороны быстро гаснущими искрами.
— Ай-ай, Джори, нечестно, однако!
— В одно касание можно. Правила забыл?
— А красота где? Где красота, однако?
Из уст слесаря такие слова должны бы звучать забавно, но стоит только перевести взгляд на игровое поле…
Вбрасывание.
Мяч в игре.
Жорик снова жульничает, отступая на шаг и вынуждая Лёлика пасовать, а не отбивать.
Эфир взрывается непереводимой игрой слов. А потом взрывается и слесарь. Вихрем движений.
Он сам немного похож на мячик, упруго прыгающий по площадке, но ощетинившийся по меньшей мере дюжиной рук. Мне за всем происходящим не уследить, ясно могу только различать вспышки, то там, то тут отмечающие удачные выпады. И судя по тому, что большая их часть окрашена лиловыми тонами, в счете ведет все-таки Лёлик.
Слова, которыми обмениваются противники на площадке, тоже коротки, отрывисты и резки. В каком-то смысле даже злы. По-спортивному.
Не знаю, как точно называется эта игра: в родном словаре аналогов не нашлось, а выговорить смесь шипяще-звенящих звуков мне не по силам. Язык не заточен нужным образом. Понятно только, что она популярная.
Площадка принимает разные очертания, по количеству противников. Сейчас это ромб, из которого на каждого играющего приходится ровно по половине. Заступать на чужую территорию можно и нужно, тогда за забитый мяч получаешь больше очков. Вернее, уничтоженный, ведь всего существует два приема обращения с игровым снарядом: уничтожающий выпад-укол и отбивающий удар, если уколоть не получается.
На четверых контур будет уже звездообразный. Но это лишь в том случае, если каждый играет за себя. Если пара на пару, то — обычный квадрат. И, как утверждает Жорик, такая игра намного интереснее, потому что к ударам добавляются пасы.
Два, четыре, восемь, шестнадцать… Теоретически количество игроков может быть сколь угодно большим, нашлось бы подходящее свободное место. В официальных соревнованиях команды чаще всего по пять человек. Ага, именно по пять, и пятый как раз выполняет роль распасовщика. Любительские команды обычно не могут потянуть такого сугубо дополнительного игрока, потому что на его тренировки требуется гораздо больше времени плюс непременное участие всего остального состава, ведь это «пятое колесо» должно уметь ориентироваться на поле не то что с закрытыми глазами, а практически с полностью отключенными чувствами, сосредоточенное только…
