А тут-то что непонятного? Ну с петухом ладно, есть трудности. Но армия разве не везде одинакова?
— Командир ведь тоже человек. И может чудить. Съел что-то не то, выспался плохо… Да мало ли причин? Из-за ерунды иногда кучу дров наломать можно.
— Подчиненные это знают.
— И все равно слушаются?
Задумался. Потер подбородок.
— Разница в основных принципах. Да, точно.
— Я чего-то не понимаю?
— Наш мир давно прошел тот этап, когда командир назначался. Все стало немного иначе. Подчиненные решают, кому делегировать полномочия управления.
— А бардака не получается? Выбрать ведь могут кого угодно.
— Если выбрали путь, идут по нему без колебаний. Ты поступил точно так же. И это еще раз доказывает, что до будущего вашему миру осталось совсем немного времени.
— Не все у нас такие, как я.
— Процесс запущен, вот что главное.
Да, но в какую сторону? Мне с моей болотной кочки видно другое: Стасики вымирают, а не множатся.
— Последняя необходимая формальность. — Из пальцев блондина прямо по воздуху потянулись лучики света, сплетаясь в подобие клавиатуры. — Авторизация. Имя.
— Мое?
Улыбка в ответ.
— Стас.
— И все?
Нет, конечно. Но собственное полное имя меня никогда не вдохновляло.
— Нужно что-то подлиннее.
Эх…
— Станислав Валерьевич.
— О, теперь достаточно.
И слава богу. Потому что про фамилию лучше не вспоминать.
— Лерыч. Хорошо звучит.
Не-ет! Ненавижу. Со школы.
— Что-то не так?
— Мм… Мне не нравится, когда меня так называют.
— Почему? Вполне благозвучно.
— Ну, знаешь ли, у нас с тобой разные понятия о…
— Стоп! Все. Понял. Моя вина.
О чем это он?
— Они ведь все подряд переводят.
Медузки-то? Видимо, да.
— И оригинальное звучание тоже замещается. Как я сразу не сообразил… Ну ничего, это поправимо.
Ага. К примеру, есть такая штука, гильотиной называется. Она вообще лечит сразу и от всех болезней.
— Ты слышишь результат трансляции, без оригинала. Можно было бы настроить в параллель, но тогда у тебя в голове постоянно будет фонить, а это не очень приятно.
Белый шум с утра до ночи? Еще бы.
— Есть другой способ. Если тебе нужно узнать, как то или другое слово звучит на самом деле, сообщи об этом пересмешникам, и они отключатся.
— Как?
— Снизят мощность нейронных связей.
— Да я не об этом! Как сообщать?
— За ухом.
— Что?
— Потрогай.
Небольшая припухлость. Шишечка.
— Надавишь на нее, и все.
— А потом?
— Еще раз надавишь. Простейшая кодировка.
Да, куда уж проще.
— Ну как? Хочешь услышать свое имя так, как его слышу я?
Страшновато что-то. Но хуже ведь получиться не может?
— Готов?
Не раздавить бы их только…
— Валяй.
— Таас. Вэл-Ирч.
Никогда не чувствовал себя одиноким, хотя родителям было, в сущности, чихать на мои детские развлечения и проблемы: вечно в высоком, духовном и словесном — такое вот жизненное кредо. Главное, они присутствовали рядом. Всегда кто-то присутствовал. Не стало предков? Их место заняла бабушка. И переход произошел настолько плавно, что ни сознание, ни подсознание не задавались на эту тему вопросами. Ни разу.
Да даже последние похороны… Прощание с останками всего значимого и важного для меня, и то не принесло тревогу. Пустоту? Пожалуй. Но та, домашняя, не напрягала. Не душила так, как нынешняя.
Провожать не надо, сказал он, плохая примета.
Соврал? Конечно. Наверняка испугался, что я не найду дорогу обратно. А может, просто не любит прощаний у трапа. Его право, в конце концов. Только когда все звуки, кроме тех, что отмечают жизнедеятельность приборов, стихли, наступила моя очередь бояться.
У тебя есть все, что нужно, сказал он.
Ага, так я и поверил! Хотя, если сказать по правде…
Встречались мне люди, похожие на блондина. Редко, мимолетно, зато ощущение оставляли — один в один.
Властные? Нет, просто уверенные. Например, в том, что любое их действие необходимо и достаточно. Отвечающие за каждое слово. Впрямую все это, конечно, не декларировалось, не лезло на рожон, как говорится, но чувствовалось прямо-таки кожей.
За такими людьми хочется идти. Неудержимо. Наверное, потому что и сам автоматически становишься частью чего-то намного более хорошего, правильного и достойного, чем ты есть в действительности. И пусть это чувство заемное, взятое напрокат или тайком стыренное, тяга с каждой минутой только усиливается.
