Одновременно.
Я испугался не сразу. Не в первый момент, а примерно парой минут спустя.
Отсутствие света представлялось естественным и правильным: почти все то время, которое мы с Васей вынужденно проводили вместе, мой лохматый друг выглядел вполне обычно. Следовательно, и теперешний его облик явно ближе к норме, чем к чему-то критическому и опасному. Беспокоило совсем другое.
Вася не шевелился.
Дышать — дышал. И пульс вполне себе прощупывался. Мелкий, редкий, но стабильный. То есть признаки жизни присутствовали. Не было только признаков того, что ситуация сдвинулась с мертвой…
Тьфу. Нехорошее слово.
Одна минута. Ноль реакции. Две минуты. Три. Время точно ведь идет, не останавливается, а кажется, что все вокруг замерло, прямо как в сказке о Спящей красавице. Правда, мне, в отличие от первоисточника, пришлось колоть трижды.
Может, в этом все и дело? Кто поручится за достоверность перевода? Только не я. Вася мог говорить одно, медузы слышали другое, а мне в ухо шептали вообще что-то третье. Испорченный телефон во всей своей красе. Но раньше дело хоть не касалось вопросов жизни и…
Глупо так думать. Трусливо и легкомысленно.
Каждое слово, мной услышанное и произнесенное, что-то решало, куда-то двигало события. Просто до нынешнего дня серьезность происходящего не чувствовалась в должной мере. А причина банальна: даже там, у друидов, я отвечал только за себя. Никто больше не мог пострадать от моей тупости или самонадеянности. Никто не вручал мне свою собственную…
Нужно сделать что-то еще. Наверняка.
Искусственное дыхание, массаж сердца и прочая реанимационная белиберда отпадают, потому что пациент жив. И вполне возможно, его просто не нужно трогать, позволяя организму справляться самостоятельно. А с другой стороны, в любое мгновение может случиться черт знает что.
Нужен врач. Хоть какой-нибудь. У них же всех здесь эти клятые контуры есть, верно? Значит, разберется любой местный эскулап, осталось только набрать «03» и…
Ну да, как же. Есть в номере аппаратура мобильной связи или нет — значения не имеет: не про меня она, вот и все. Мой метод — ноги в руки. Всего-то ведь и надо, что добраться до портье и попросить о помощи, чего проще? Выйду на минутку — и сразу же назад, присматривать за моим коматозником.
Как тут дверные замки работают? Приложить жетон? Провести мимо? Да, кажется, именно так: створка вздрогнула.
И это все, что ли? Нет, так дело не пойдет. Даже если придется махать ключом, как веером, ты у меня открое…
Шурх.
Щель, шириной в ладонь, это издевательство. Что там может заедать? Когда пришли, все работало как часы. А ну, давай, милая, поднатужься!
Вот только кричать не надо. Тебе больно быть не может, ты — дверь.
Еще ладошка. И еще один вскрик, как будто кому-то наступили на…
Это же из коридора доносится, вместе с топотом ног, хрустом и треском. Справа, со стороны лестницы.
Что тут за чертовщина творится? И как долго еще мне будет трепать нервы непослушная створка?
Шурх. Кррак.
Смогу просочиться? Другого выхода нет: окно закрыто, а на нем или рядом нет подобия замка, чтобы попробовать тот же фокус.
Уфф, пролез. Все горит, и на груди, и на спине, но главное, голова цела. А вот у прочих постояльцев гостиницы с этим, похоже, явные проблемы: криков слышится все больше. И что-то в них явно неправильно. Не так они должны звучать. Не настолько нечленораз…
Не может быть.
Они разные. Голоса, интонации, последовательности звуков. Они — осмысленные. Ну если не считать того, что общее настроение ощущается паническим. Гул и гомон, совсем как на той торговой площади, но теперь я…
Не понимаю ни слова.
Бред. Наваждение. Сплю, наверное.
Ай-й-й! Ну вот, даже щипать себя не пришлось: кто-то пробегал мимо и отбросил меня на стену. Не особо больно, но теперь хотя бы понятно, что бодрствую. И ничего мне не приснилось, особенно Вася, бревном лежащий посреди комнаты.
Вниз, быстрее. К стойке регистрации.
Которая совершенно пуста и одинока, как и вообще весь холл.
Куда они все вдруг подевались? Куча народа же толклась, по делу и без дела, еще четверть часа назад. Вымерли?
Нет, судя по тому, что эпицентр криков переместился на улицу, жизнь продолжается. Но мне-то что делать?
